– Видела, однажды, неподалеку, еще до начала бунта. Он говорил кому-то тот шифр, которым пользовались участники Великого Обогащения. Такой высокий, коренастый, а по голосу еще и старый.
– Точно он. – ухмыльнулся Кирк, не спуская с лица не то хитрую, не то просто воодушевленную улыбку.
– Ты думаешь, что мы встретим его в казармах?
– Наверняка.
– Почему же?
– Потому что он…
– Вольдемар – капитан первого отряда центральной части. У него было достаточно полномочий и связей, чтобы присоединить почти всю центральную часть к группе Коселло и Лукемма. Но он этого не сделал. Очевидно, что пятый капитан либо не был в курсе действа, либо заранее решил сопротивляться. Может быть, я знал что-то об этом, но уже забыл. Мы с ним точно договаривались о встрече в казармах, если что-то пойдет не так. Думаю, он все еще может быть там.
Речь Кирка казалась Термисорре немного взволнованной, будто развернувшаяся вокруг картина последствий батальной сцены немало его тревожила. Едва они вышли из коридора, и попали туда, в холл, поднявшись по лестнице на второй этаж, он без конца всматривался в окружающие его трупы, в надежде не увидеть среди них своего товарища и друга, старика Вольдемара. От амнезии он уже почти не помнил, как тот выглядел, но его самые запоминающиеся, и легко узнаваемые, черты уж слишком вклинились в его память. Забыть их, его седую бороду и усы, было просто невозможно, настолько нетипичны для стражей Шеагральминни они были.
На первом и втором этажах оставались открытыми камеры заключенных, а пол и стены были тут и там заляпаны кровью, украшены царапинами, рубцами, и дырами, оставленными на них оружием воинов и окто октолимов. Немало людей оставили здесь свои жизни, а тела их лежали повсюду, в разных позах, по чему несложно было догадаться, кто и как их убил. По второму этажу, недалеко от места, в котором очнулся Кирк, по мостику через холл, соединяющему его и казармы, проходил Литой Рыцарь. Помимо него, здесь, очевидно, в бой со стражами вступили и заключенные-октолимы, проломившие своим окто потолок тюрьмы. Огромные куски бетона в некоторых местах лежали на трупах, вполне вероятно раздавив их заживо, как малиновое желе, от своей массы буквально размазав внутренности сих жертв гравитации по полу. В некоторых местах, при падении, обломки повредили некоторые части второго этажа и мостика посередине. Через оставленные ими дыры в потолке, также, внутрь пробивался так недостающий многим помещениям тюрьмы оранжевый солнечный свет, в котором у самого потолка, будто в медленном танце, кружились мелкие пылинки и без того сероватого от пыли окружающего воздуха. Снаружи на мир уже опускался закат.
