Я попросила управляющего собрать всех работников на крыльце. Накинув на плечи верхнюю одежду, вышла к ним с керосиновым фонарем в руке. За мной следовал управляющий с подносом, на котором лежали мешки с золотом. Зедекия стал возле меня по правую руку.
С десяток испуганных людей смотрели на нас с непониманием. Лизбет попросила их собрать все свои вещи и вынести их из дома.
— Так сложилось, что я вынуждена уволить всех вас. Я понимаю, что мое решение поспешное, но по-другому я поступить не могла. Управляющий раздаст вам последнее жалование. Здесь намного больше, чем должно быть. Это ваша плата за верную многолетнюю службу.
— Госпожа, неужели вы нас бросаете? — спросил конюх.
— К сожалению, так будет лучше для всех.
Управляющий раздал людям жалование. Я смотрела с грустью на людей, в кругу которых выросла.
— Зедекия, убери метель вокруг Снежного Утеса.
Колдун махнул рукой, и снежинки перестали сыпаться с ночного неба. Сквозь тучи проступила луна. Ее луч упал на мое запястье, но нить вязи не появилась. Илай ждал меня через три дня, и ему не было необходимости звать меня сейчас.
— Сделано, госпожа, — ответил старик.
Обернулась к отчему дому, рассматривая тяжелую дубовую дверь. Замахнулась и бросила в нее керосиновый фонарь. Звук удара и бой стекла всполошили прислугу. Алое пламя расползлось по деревянному покрытию, рассеивая полумрак ночи.
— Сожги Снежный Утес, Зедекия. Хочу, чтобы даже огарков не осталось.
Колдун махнул рукой, и небольшой огонек стал разрастаться, словно огненный монстр, он с остервенением стал набрасывался на дом, глодая балконы и балки.
— Батюшки, что же творится?! — раздалось за спиной.
В считанные секунды пламя захватило крышу и перебросилось на деревья. Подпитанное магией колдуна, его не останавливали ни заледенелые ветки, ни холодные камни. Оно уничтожило все на пути.
Слуги кинулись наутек. Я, Зедекия и Лизбет сели в экипаж и двинулись в путь. Я смотрела в окно за пожаром.
— Пламя будет долго гореть? — спросила у колдуна.
— Спалит имение и утихнет, — ответил старик.
Лизбет нервно ерзала на сиденье. Я только заметила, что в ее руках была старая шкатулка.
— Что это у тебя? — заинтересовалась я.
— Это драгоценности вашей матери. Вспомнила о них в последний момент.
Я вязала шкатулку из рук камеристки и открыла. Среди дорогих памяти украшений одно принадлежало мне. Подвеска белой совы, которую подарил Рэйгард Третий при нашей первой встрече. Взяла ее в руки, внимательно рассматривая.
