— Почему ты здесь? — прохрипела я.
Говорить было больно. Было потому, что я так долго сдерживала свои крики? Или потому, что я боялась, что мои слова все разрушат?
Джей ответил не сразу. Он ждал. Продолжал крепко обнимать меня. Слишком сильно. Но недостаточно. Мне нужны были синяки. Метки. Доказательства. Мне нужна боль. Потому что боль — часть нас. Без нее я больше не буду целой.
Я пошевелилась, потому что он начал двигаться, потянувшись к краю кровати, резкий щелчок лампы нарушил тишину между нами. Свет был еще резче, потому что я уже несколько месяцев ничего не видела ясно.
Это было шокирующе — увидеть его после столького времени воображения. Джей выглядел так же. Лучше. Хуже. Все его острые углы были словно лезвия. Его челюсть, все еще чисто выбритая, теперь, казалась еще острее. Его скулы высокие, сжатые. Глаза. Его гребаные глаза. Они не были пустыми или холодными. Они горели зеленым огнем, яркие, наэлектризованные, переполненные эмоциями.
Поскольку я была недостаточно сильна, чтобы поддерживать зрительный контакт, я перевела взгляд на его волосы. Теперь они были длиннее. Мне до боли хотелось разорвать его руками, но сейчас я чувствовала себя неловко, хотя была обнажена — душой и телом. Боялась, что могу сделать что-нибудь такое, что разобьет меня вдребезги… Дышать было достаточно рискованно. Задавать этот вопрос было безрассудно, глупо и необходимо.
— Я никогда не говорил тебе, чего боялся, хотя подозреваю, что за время, проведенное вместе, это стало довольно очевидным, — сказал он наконец.
Я вздохнула с облегчением, когда его голос прозвучал в тишине. Ласкал мою кожу. Низкий. Гортанный. Мужской. Голос был похож на его глаза, беззащитные, полные тех чувств, на которые я думала, что он не способен.
Его глаза держали мои в плену.
— Я не боюсь ни смерти, ни боли. Я боялся потерять контроль. Только это. Из-за своего прошлого. Я жил жизнью, в которой мое тело не принадлежало мне. Где время не принадлежало мне. Где мне ничего не принадлежало, даже моя душа. Я продал ее, чтобы выжить.
Его рука поднялась, чтобы обхватить мою челюсть таким нежным прикосновением, я едва поверила, что оно принадлежит этому мужчине, который, как я была уверена, знал лишь насилие и боль.
— По крайней мере, я думал, что продал свою душу, — продолжил он. — Думал, что внутри меня ничего не осталось. Ни для меня. Ни для кого другого. А потом я увидел тебя на танцполе. — Его взгляд пробежался по моему лицу. — И ты украла все, что было человеческого во мне. Вернула мне то, что было мертво. Ты лишила меня контроля. Дала мне кое-что новое, чего стоит бояться. — Его большой палец провел по моей нижней губе. — Ты, Стелла. Тебя я больше всего боюсь. Ты пугаешь меня, любимая. Ты — мой самый большой страх. Мой единственный страх. И я струсил.
