Вскоре Надежда Николаевна вернулась с чашкой чая, усадила Лиду в кровати и стала поить им, ласково приговаривая: «Выпей, милая, чайку, позабудешь всю тоску». Чуть тёплый напиток неприятно горчил и к привычному ароматному чаю хозяйки уже не имел никакого отношения, напоминая, скорее, аптечный травяной сбор, который она с отвращением пила во время простуды. К счастью для Лиды, в этот раз никакого изменения сознания не произошло, но через некоторое время после последнего глотка из чашки, она почувствовала общее расслабление, словно всё её тело превратилось в желеобразную массу. Отяжелевшие веки закрывались сами, желание забыться сном становилось нестерпимым, во рту пересохло. Но девушка была довольна уже тем, что из глубин её подсознания не всплыли жуткие видения, подобные вчерашним. Теперь ей просто сильно хотелось спать. Видимо, Надежда Николаевна решила продолжить «терапию» исключительно снотворными и седативными препаратами, сжалившись над своей бедной девочкой. Перед тем, как прекратить бессмысленное сопротивление сильнодействующим веществам, увеличивающим с каждой минутой свою концентрацию в плазме крови и уснуть тяжёлым сном, Лида успела понять, что любая активность с её стороны возможна только в первой половине дня, до принудительного чаепития.
Следующим утром хозяйка впервые после случившегося сводила девушку в туалет, но стоявшее у кровати ведро пока не убирала. Выпив стакан молока с куском белого хлеба, Лида послушно улеглась обратно в кровать, а возомнившая себя её наставником ненормальная бабка, устроилась рядом на стуле и начала вкрадчивым голосом читать стихи для детей начальной и средней школы, поглядывая в раскрытую у себя на коленях книгу. Помимо имён неизвестных Лиде авторов, перед некоторыми произведениями звучали фамилии Пушкина, Барто, Маршака, Цветаевой. Прикрыв глаза, Надежда Николаевна декламировала:
«Скомкали фартук холодные ручки,
Вся побледнела, дрожит баловница.
Бабушка будет печальна: у внучки
Вдруг – единица!
Смотрит учитель, как будто не веря
Этим слезам в опустившемся взоре.
Ах, единица большая потеря!
Первое горе!
Слезка за слезкой упали, сверкая,
В белых кругах уплывает страница…
Разве учитель узнает, какая
Боль – единица?»
Но поэзия и менторский тон воспитателя, вызывали в девушке лишь глухое раздражение, переходящее в злость. Она прикидывала в уме, когда закончится этот урок и её надзирательнице понадобится куда-нибудь отлучиться, например, в магазин за продуктами. Обычно хозяйка отправлялась за ними до обеда, но могла сделать это вчера вечером, пока её пленница спала. Наконец Надежда Николаевна затихла и закрыла книгу, из которой выпала на пол яркая бумажная закладка, немедленно возвращённая на прежнее место. Какое-то время Лида слышала тихое дыхание хозяйки, но вскоре мягкие шаги домашних тапочек, стихшие на кухне, сообщили девушке о том, что теперь она в комнате одна. Преодолевая страх, слабость и головокружение, ей удалось потихоньку слезть с кровати, приоткрыть шкаф и убедиться в том, что её одежда на месте. Сумочка с документами лежала там же на полке. Телефона, который видимо был надёжно спрятан, найти не удалось. Окидывая взглядом знакомую комнату, Лида искала вещь, которая могла бы стать оружием в её руках. Сразу бросалась в глаза старая детская клюшка около метра длиной, лежащая на полу под окном, которой хозяйка раздвигала шторы. На подоконнике стоял коричневый глиняный горшок с денежным деревом, мясистые листья которого, словно натёртые воском, блестели на солнце. Центр стола украшала одинокая стеклянная ваза с прячущимися на её дне разноцветными камушками.
