– Разувайся и полежи, а я пока чай согрею. – Надежда Николаевна указала на кровать, рядом с которой стоял стул.
Лида послушно разулась и легла, чувствуя, как комната опускается, поднимается, вращается, словно кабина в экстремальном аттракционе. Минут через десять хозяйка принесла поднос с двумя чашками чая, тарелочкой халвы и сдобными булочками. Потом снова удалилась на кухню и сразу вернулась со стаканом воды и двумя белыми таблетками на ладони.
– Только не бойся, просто проглоти и запей. Добра тебе желаю.
Лида вновь безропотно повиновалась в надежде на улучшение самочувствия. Вернув пустой стакан, она села за стол, хотя совсем не хотела есть. Поклевав немного халвы с чаем, Лида опять легла, жалуясь на общую слабость. Глаза слипались, сознание распадалось осколками мыслей, тело обмякло и отяжелело, дыхание сделалось редким и глубоким. Наконец она провалилась в тяжёлый спасительный сон.
Утром следующего дня её разбудила хозяйка, после чего отвела за руку в туалет и ванную. Закончив утренние процедуры, они уселись завтракать. На столе, как и вчера, стояли дымящиеся чашки с чаем, нетронутые булочки, но вместо халвы тарелку украшали подтаявшие кубики сливочного масла нежно-кремового цвета.
– Восемнадцать часов проспала, – сообщила хозяйка, разрезая булочку и намазывая её маслом. – Хороший транквилизатор, проверенный. Ну а теперь покушай, девочка, силы потихоньку и восстановятся, хотя сон уже сделал всё самое главное.
Беря протянутый бутерброд, Лида и правда поняла, что чувствует себя гораздо лучше. Побаливала голова, к переносице не прикоснуться, небольшая слабость, но в целом жить можно. Главное, ушли тошнота и головокружение.
– Я тебе про себя немного расскажу, потому как знаю, что на фоне чужой беды своя блекнет настолько, что многие и спасаются только через смакование несчастий других людей. Такова она, наша жизнь. Ты кушай и слушай. – Надежда Николаевна удовлетворённо посмотрела, как Лида доедает бутерброд, шумно прихлёбывая горячий чай. – Получать наслаждение от еды большое счастье, поверь мне. Питаться надо хорошо, особенно если дома не сидится. Я, может быть, не была такой шебутной как ты, из своего городка редко выезжала, но зато занималась любимым делом, учила детей, что стало смыслом жизни. Ещё в училище вышла замуж, позже родила сына, но семья никогда не могла заменить мне школьный класс и весь процесс обучения вчерашних детсадовцев. Не было ничего лучшего для меня, чем выводить слова и цифры белым мелом на коричневой доске, корректировать почерк маленького ученика, выставлять оценки за учебный период, встречаться с родителями на собраниях. Со временем я стала замечать поразительные, просто уникальные способности моих подопечных. Однажды, когда я говорила о президенте и его ведущей роли при принятии серьёзных решений, ученик третьего класса справедливо заметил, что власть делится на три ветви, а любой указ можно оспорить в суде. Представляешь!? После чего я надолго была выбита из колеи. В другой раз на уроке литературного чтения мы разбирали сказку «Карлик-нос». Тогда в результате досадной ошибки я неверно написала на доске дату смерти Вильгельма Гауфа. Моя ученица Настенька вслух поправила меня, добавив, что называть писателя сказочником не совсем верно, так как он ещё и автор романов, рассказов, сатирических произведений и легенд, несмотря на короткую жизнь. И таких случаев, дорогая Лидочка, я могу рассказать тебе множество! Но делать этого не буду, чтобы не вызывать в себе чувство стыда за свою безграмотность, от которого задыхаюсь и не могу спать по ночам. В какой-то момент я поняла, что современный ребёнок развивается гораздо быстрее, чем принято считать, впитывая в себя информацию, разлитую в пространстве благодаря интернету, телеканалам и радиостанциям. По сути, он уже с рождения является носителем заархивированных файлов, нужно только уметь подобрать к ним пароль, или хотя бы не говорить с детьми как с недоразвитыми существами, якобы серьёзно отстающими в познаниях от взрослых, что максимально ускорит процесс обучения и обнаружения скрытых талантов. Эта поражающая находка вдохновила меня на более глубокую подачу материала учащимся. Отступая от темы уроков и импровизируя в меру своих знаний, я беседовала с маленькими вундеркиндами о жизни, любви, смерти, коварстве, благородстве, героизме, политике, истории, парадоксах, курьёзах, загадках, религиях, достижениях и многом другом, стараясь не загружать ребят домашними заданиями. Всё шло, как мне казалось, прекрасно. Исходящая информация впитывалась, мгновенно рождая самые интересные идеи, выражавшиеся в острых вопросах и многозначительных репликах. Но ты вряд ли знаешь, милая, насколько консервативно образование в нашей стране, да и во всём мире! Буквально сразу мне начали вставлять палки в колёса, напоминая о недопустимости отступления от учебного материала, потом пошли доносы завистников, маскирующихся под родителей, обвиняющих меня в некомпетентности и профнепригодности. Ярые ненавистники внушали руководству школы дикую мысль, что я нигде не училась, а диплом приобрела в подземном переходе. Ночами мне приходилось писать оправдания на злобные кляузы подлецов, которые то и дело ложились на стол директору. После многочисленных бесед с чинушами от образования и комиссий разных уровней, меня отправили сначала в отпуск, потом запретили преподавать и, в конце концов, в результате сговора и расчетливого плана, задействовали карательную психиатрию. Что делали со мной оборотни в белых халатах в так называемых лечебных учреждениях с решётками на окнах рассказывать страшно. Врагу не пожелаешь испытать на себе инъекции лошадиных доз галоперидола и трифтазина или жёсткие руки матерящихся санитаров. Но ещё хуже было предательство мужа, бросившего меня и уехавшего к своим родителям. Там у него новая семья вскоре образовалась. Сын после армии работал на Севере вахтовым методом, но и он через год смотался совсем, оставив меня одну. Звонит иногда, поздравляет с праздниками, – она вздохнула. – Хорошо хоть квартирку не забрали, да пенсию по инвалидности назначили. Знаешь, я бы всё перенесла при возможности оставаться педагогом и заниматься любимым делом, но тайная мафия, захватившая образовательную систему, никогда не даст мне снова встать у классной доски и посмотреть в глаза ученикам. – Надежда Николаевна улыбнулась и весело подмигнула Лиде, что никак не вязалось с услышанным. – Полегчало? В какой переплёт ты попала – не знаю и особо не хочу знать, но моя история в любом случае намного чудовищнее, ибо я лишилась любимого дела и семьи, а значит и смысла жизни. Согласна?
