Но призыв ушел в неизвестность, отзыва не было.
***
Преодолели немощь безысходности и энергично взялись за работу. Ценность каждого работника была очень высокой. Было непривычно, никто никем не командовал, работали добровольно (иначе протянешь ноги), и даже Михеев ощутил себя полностью свободным.
Вышли на первый план самые необходимые направления: спасение биологической жизни, то есть производство питания, медицина (хотя странно, никто почему-то не болел!), воспитание и образование. Для этого надо было отыскать и подготовить специалистов по самым насущным направлениям.
Я мучительно выискивал в своем представлении о мировом устройстве способы существовать в новой безумной ситуации, и как вселить надежду, прежде всего в самого себя?
Спасением было бы создание новых лабораторий, научных силиконовых долин, чтобы проанализировать данные после обрушения человечества, и опробовать новые пути, не ведущие в тупик. Для этого нужно найти оставшихся в живых ученых и специалистов по разным научным и практическим профессиям, – Марк верил, что они есть, где-то прозябают. И надо воспитать новых. Они могут вырасти из юных и молодых, чьи не засоренные мозги открыты громаде неизвестных еще озарений. Нужно только срочно взяться за покорение вершины знаний и достижений, выработанных погибшим человечеством. Тем, кто так бездарно профукал свою историю.
Пока мы опирались на наших астронавтов, технических специалистов из экипажа космического корабля, обладающих знаниями программистов и хайтека.
Исследователя-экспериментатора Марка и наших технарей мы почти не видели – они пропадали в здании телевидения у радиостанции, устанавливая связь с оставшимися людьми на земле.
Мы задались неисполнимой целью – перескочить через эпохи развития цивилизации, отталкиваясь от конца прежней, ведь не исчезли в умах оставшихся лучшие плоды наработанных знаний, сокровища последней мысли, и самих великих мыслителей. Если их не использовать, то будем заново открывать, как через тысячу лет открыли Помпеи.
Из сумрака ситуации, наконец, вставали отроги моего подлинного отношения к отжившему миру, моего мировоззрения. Я открывал себя, кого не знал раньше. То цельное мироощущение, которого так и не выработали многие, с кем общался раньше, и теперь. Думаю, полностью ясного мировоззрения никогда не было ни у кого, все кружились в колесе сансары. И только сейчас, на обезлюдившей земле, стали проявляться подлинные истины.
