В последние годы он по выходным гулял в Центральном парке, рядом с которым жил, радовался разительным переменам, по сравнению с его детством. Как хорошо! Перед ним простирался стройный парк викторианского времени с чудесной гармоничной перспективой – распланированные геометрически правильные лужайки вдоль дорожек, в центре легкое здание павильона и перед ним дивный советский фонтан, все это погружено в клубящиеся деревья. Все изменилось! Жить стало лучше, жить стало веселее.
Особенно его радовали гуляния весной радующихся людей из разных регионов страны. Простые, свои люди, мужики в кепках, нарядно одетые толстые и тонкие женщины словно оторвались от всех бытовых неудобств и неурядиц дома, и самозабвенно веселились, танцевали, пробовали в медовом ряду мед от частников со всех концов страны. Это было блаженство душ, убежавших от серых будней.
На этот раз праздничные гуляния посетил мэр со свитой, и он тоже говорил о положительных переменах. Михеев рукоплескал ему: как много тот сделал, как украсил город – неизмеримо лучше стал он, чем когда-то в его детстве. Как похорошел город!
Я не понимал, отчего так весело ему, и этим толпам гуляк, катающихся на лодочках по пруду, крутящихся на колесе обозрения, опадая всем нутром на спусках. Не принимали на дух саму категорию плохого в жизни. Может быть, настрадались? Но если судить по Михееву, это не так. Когда его спрашивали о трудностях в семейной жизни, он удивлял своей уверенностью:
– Я счастлив.
Михеев презирал своих сослуживцев, брюзжавших по поводу настроенных «новоделов» и фальшивых куполов. «Чего они хотят, либералы? Старую родную рухлядь им подавай!»
У него спрашивали:
– Почему ты не любишь слышать о страданиях людей? Не терпишь тяжелых фильмов?
– А зачем видеть плохое? Что хорошего?
– Но ведь это часть судьбы людей! Без знания их жизни не поймешь историю.
– А зачем мне знать такую историю? – переходил он на ернический тон. – Воспевание счастья, любви к родине – помогает людям жить. А вы Смертяшкины, по Горькому.
Почему мне претило это самодовольное восхищение всем, что радует глаз, и желание отторгнуть все неприятное, что портит настроение? Это восхищение Михеева «хорошеющим городом», или самодовольство официальной городской газеты, показывающей только строго дозированное положительное, например: «Лавочку починили по просьбе жителей», «Узоры создают под музыку», «Мы первые в мире создали вакцину, она вылечит весь мир! Антитела вырабатываются через три недели после вакцинации», сознательно отгораживаясь от трагизма существования. Что-то есть в этом однобокое и охранительное!
