- Вы поставили нас перед довольно сложной задачей. Ваши... гхм... соседки-Мамы, конечно, не очень восприимчивы к реакционистским взглядам... Хотя за довольно короткий срок вы сумели вызвать у них массу отрицательных эмоций... Но на представительниц иных классов вы можете оказать довольно сильное и, без всяких сомнений, вредное влияние. Дело не в ваших словах, а в самом вашем существовании. В этом нет вашей вины, но мы, честно говоря, не представляем, как женщина с вашим умом и образованием может приспособиться к примитивному и бездумному образу жизни Мамы. Вы этого просто не вынесете. Более того, условия вашего общества породили непреодолимый барьер в вашем восприятии и понимании нашей системы, так что рассчитывать на понимание и адаптацию не приходится. Это очевидно.
Как я могла спорить с ними? Перспектива провести остаток своих дней, завернутой в розовое одеяние, надушенной, убаюкиваемой сладкой музыкой и с регулируемыми интервалами производящей на свет выводок дочерей... такая перспектива неизбежно свела бы меня с ума в самый короткий срок.
- И что же теперь делать? - спросила я. - Вы можете довести эту... это тело до нормальных размеров?
- Вряд ли, - она с сомнением покачала головой. - Мы с этим никогда не сталкивались. Впрочем, даже если это возможно, вы вряд ли сумели бы адаптироваться в Докторате, и ваше реакционистское влияние стало бы представлять большую опасность.
- Что же теперь делать?
- Единственный выход, единственное, что мы можем вам предложить, это гипнотический курс, стирающий память. С вашего согласия, разумеется.
Когда до меня дошел смысл сказанного, я с трудом подавила приступ панического ужаса. "В конце концов, - твердила я себе, - все, ими сказанное, не выходит за рамки логики. Я должна успокоиться и постараться взглянуть на все со стороны..." Тем не менее прошло несколько минут, прежде чем я смогла подобрать слова для ответа...
- Вы предлагаете мне добровольное самоубийство, - сказала я. - Моя память - мой мозг, это... я сама. Утратив память, я исчезну, погибну точно так же, как если бы вы убили это... это тело.
Они молчали. Да и что они могли возразить?
Жить стоило только ради одной вещи... Жить и помнить, что ты любил меня. Дональд! И ты будешь жить во мне, пока я жива, пока помню тебя!.. Если же ты исчезнешь из моей памяти, ты... снова умрешь, снова и навсегда!
- Нет! - крикнула я. - Вы слышите? Нет! Не-е-ет!
В течение дня меня никто не беспокоил, кроме ассистенток, сгибавшихся под тяжестью подносов с едой. Когда они уходили и я оставалась одна, наедине со своими мыслями, мне было очень невесело в этой "компании".
