Обозвав себя параноиком, девушка принялась смаковать вкусный, но недостаточно сладкий сейчас напиток.
Юра перезвонил через пять минут.
— Привет! Что-то хотела?
— Да. Хотела услугу.
— Слушаю.
— Ну, во первых, пообещай что сообщишь, если будет что-то известно об Алине. А во вторых… Ты мог бы договориться о встрече с Ковальским для меня?
— Что? Ты с ума сошла? Как я это сделаю?
— Не знаю. Думала, у тебя есть связи… Это для дела нужно.
— Связи есть. Но они не для романтических свиданий.
— Зря ты так. Я правда для дела. Ну ладно, не можешь, так не можешь.
— Не гони лошадей. Может и могу. Смысла не вижу.
— Есть смысл, Юр.
— Ладно, жди. Через час наберу, может что и смогу.
— Спасибо!
Шоколад закончился. А с ним и энтузиазм. Юля еще не знала, что скажет Саше.
Было страшно увидеть его там. Она, едва ли не одна из его окружения знала этого мужчину другим. Не бизнесменом, спонсором, дельцом, а подростком с хрупкой и ранимой душой.
Она видела его слабым и понимала, как ему сейчас там. Не лучшее место для богатеньких ценителей приключенческой литературы и дорогой мебели…
Звонок Юры вырвал из тяжелых мыслей.
А фраза “У тебя 30 минут чтобы добраться и 15 на разговор” заставила вихрем вылететь из кафе.
Юля множество раз была рядом с городским зданием тюрьмы и прокуратуры, и всегда это место вызывало какой-то холодок в душе. Атмосфера пропитанная тоской, безнадежностью и обреченностью распространялась далеко за периметр бетонного забора и голых кирпичных стен.
Внутри оказалось менее страшно, чем представляла девушка в детстве. Обычное казенное заведение, только слишком много дверей и решеток на них.
Пароль “Я от Зубра” подействовал магически. Там, где даже влияние имени “Ковальский” ослабло, кодовое слово открывало все двери.
Комната со старым безликими столом и двумя стульями…
Юля выдохнула, а с новым вдохом будто впитала в себя страх и обреченность, которой дышали стены комнаты.
“Саша не должен быть здесь”. — Единственная мысль билась в такт сердца.
Через минуту, которая показалась вечностью, конвоиры привели Сашу.
Юля боялась поднять на него глаза.
Как только за конвоем закрылась дверь, он в мгновение ока оказался рядом.
— Как тебе удалось? Даже мать сюда не пускают!
— Старые связи. — Юля грустно улыбнулась и обняла Сашу. Тот неловко прижался к ней. Скованные наручниками руки мешали ответить тем же. Выглядел Саша менее печально, чем представляла Юля. Трехдневная щетина придавала лицу более жесткое выражение и как минимум десяток лет. Но глаза оставались живыми и даже улыбались.
