– А если не сможешь?
– Думаю, что тогда вашей фирме придется заплатить громадную неустойку за невыполнение заказа.
– Забирай и пока не исправишь, не показывайся мне на глаза, а то покалечу.
Я ушел не только из кабинета начальника, но и из лаборатории. Я быстро собрал все записи, относящиеся к моей работе по «абсолютному лекарству» и свой красиво оформленный, напечатанный отчет. Когда я приехал домой, мама сразу заметила мое настроение, но не стала ничего говорить. Я пошел на кухню, налил бокал чаю и сделал себе бутерброд с колбасой. Все это я с аппетитом съел и, взяв все бумаги, которые принес из лаборатории, засунул в рюкзак. Мама, которая наблюдала за моими действиями, спросила:
– Что ты собираешься со всем этим делать?
– Я собираюсь отправиться на нашу дачу и все это сжечь.
– Я поеду с тобой. Не хочу, чтобы ты неожиданно передумал.
Дело происходило весной, поэтому мы решили не связываться с печкой, а просто развести костер. Дрова я облил бензином, и костер ярко вспыхнул. Я хотел бросить все бумаги кучей, но мама остановила меня и стала методично сжигать по нескольку листов. В это время я старательно раздирал на части труд последних семи лет моей жизни. Когда мы все сожгли, мы успокоились. Когда сели пить чай из термоса, приготовленного мамой, она спросила:
– Что ты теперь будешь делать?
– Уволюсь из лаборатории и начну заниматься чем-нибудь другим.
– Чем, например?
– Может быть, устроюсь провизором в аптеку.
– Хорошая идея.
На следующий день я оставил в отделе кадров заявление об уходе, забрал кое-какие свои вещи и уже прощался с коллегами, как в комнату ворвался директор с моим заявлением в руках:
– Что это такое? Где твой отчет?
– Я понял, что не смогу исправить ошибку и потому сжег всю эту «фигню».
Лицо моего начальника пошло красными пятнами, на него страшно было смотреть. Он еле сдерживался, чтобы не ударить меня. Посмотрев на меня уничтожающим взглядом, он прошипел:
– Не думай, что ты освободился, глупый мальчишка.
С этими словами он вышел и захлопнул за собой дверь Сотрудники лаборатории со страхом и удивлением смотрели на меня. Именно в этот момент ко мне пришло прозрение. Заказчиком, вдохновителем и руководителем моего героического труда в течение последних семи лет был завлаб. Это он договорился о том, чтобы Лилю взяли на работу преподавателем, и эта роковая красавица появилась в моей жизни. Ведь только из-за желания жениться на ней я был вынужден пойти работать в его лабораторию. По видимому и мое любовное разочарование входило в сценарий той пьесы, в которой мне отводилась роль Пьеро. Завлаб был хорошим психологом. После того как я впервые испытал радость от близости с женщиной, у меня появилась, кроме химии, еще одна страсть: Лиля. После ее потери моя сердечная боль отступала только, когда я полностью отдавался во власть второй моей великой одержимости – химии. Завлаб же в это тяжелое для меня время, проявлял себя заботливым, все понимающим, старшим товарищем. Он всегда поддерживал и направлял меня. Он сформулировал главную проблему, решение которой помогло бы мне стать сначала кандидатом, а затем и доктором химических наук. Я понял, что этими званиями он хотел расплатиться со мной, за продолжение работы моего отца, но я пока не понял за какую именно выгоду для него. Он не позволил мне подать заявку на изобретение нового вещества, мало того, он в своих работах никогда не писал об этом, и проверял, чтобы в моих статьях никоим образом не упоминалось ничего, что было бы связано с созданным мной веществом с уникальными свойствами. Казалось, что у него нет никакого тщеславия, никакого желания прославиться или какой-то другой личной заинтересованности в нашем открытии. Это меня с одной стороны удивляло, но с другой наводило на мысль, что мой тайный «дображелатель» прав. Я вернулся домой и рассказал маме о том, как повел себя наш давнишний знакомый и о моих догадках. Она некоторое время молчала, а потом неожиданно сказала:
