– это закон. Когда что-то не принимается как от духа и с уважением, то прямая дорога стать проводником тех же сил, в Вашем случае тех, что внушали жуть. Только Вы ее еще и усугубили.
Ответ:
Слишком много свободных радикалов в вашем письме. Наверное, лучше использовать утренние часы для ответа.
У каждого ещё произойдут восхитительные, бес-предельные, беспрецедентные ситуации, оценку которым будет возможно дать лишь спустя декаду исчисления. Котенку кажется бредом, что человек делает то, что не укладывается в его призму трёх координат; котёнку это не радостно: то, что делает человек, идущий путем развития – к прозрению; котенку проще принять то, что ему кинула судьба, и не противиться этому. Потому как котёнок видит, что единственный способ обрести целостность на этом поле жизни, – научиться не противостоять, изощряться, принимать, любить то, что даётся, исходя из того, что витало вокруг. Только я не котёнок. И не сравнить ни одну плоть, живущую здесь, – с существом, идущим к Богу во имя прозрения, о котором он ничего не знает. Нравится людям быть светлыми всадниками забавы чувств, – день открывать, купаться в ласке, извиваясь, – пускай ручьем их реки жизни к любви истоком восвояси, текут, журча домой.
В 18 лет я об этом ничего не знал, как и что, – я только догадывался. Но я доверял процессу и пути, а не своей оправдательной логике. И шел сквозь неверие, неведение, страх, сомнение, предубеждение ЭГОИСТА, кричащего в след остановиться, придумать безупречный компромисс, – на свет. И нашёл ЕГО, отдав миру себя:) об этом уже скажет воочию мое произведение Мириада. Не всё так очевидно. Я ведь не язычник, с-мир-енно принимающий обстоятельства. Я ещё и поэт, проводник чувства, который смог. Не который просто писал ради забавы, а который гравировал во имя высшего чувства. Который отдал приоритет вниманием этому чувству. А не как это делают эгоисты, в забаве купающиеся, живущие по судьбе и принятию. И я это только сейчас вижу. Эту колоссальную разницу. И отличие мудрого поэта от мудрого язычника, или просто любвеобильного, смиренного котенка. Эта сила, отданная четверостишию, она иного качества, и некогда отданное во имя любви, но ВЕЧНОГО, – уже ни с чем не сравнится по шкале эффективности и опыту сравнения. Это вне.
А котики, с них спроса никакого. Они просто живут, веселятся, радуются, но в эйфории неведения. Им радостно, потому как они ничего не умеют, кроме того, чему были вынуждены научиться, чтобы не испытывать одичалую природу страха. Перечитывайте до тех пор, пока не про-ясн-ится. Поэтому у каждого ещё произойдут восхитительные, замечательные бес-предельные ситуации, в которых вся устойчивая концептуальность взглядов рухнет. Просто в один день перестанет работать. И всё. И все, без исключения, котики, пойдут сквозь СТРАХИ о которых не знали, и сомнения туда, о ком никогда не вспоминали. Ибо это теплое чувство, одуряя их взоры – им то не давало отнюдь. Бог не в смирении. И не только принятии. Он над этим. Он выше этого. Он вне компетенции. И я когда писал Мириаду, я в каждой строчке увидел это. Вы не писали ничего, не отдавали ничего, вы всю жизнь жили, как и положено человеку ума, по своей судьбе, где есть разборы, раздоры, принятия, радости, разочарования. Я так не жил, я сразу в ад попал. НО чувства, которое и есть на деле рай. И когда я писал
