- Теперь, когда вы достаточно оправились от болезни, чтобы оценить мой поступок, я принес вам этот букет, - просто сказал он.
В радостном смущении пробормотав слова благодарности, она ни разу не посмотрела в глаза Джордану, а он, твердо взяв ее за руку, повел в спальню.
- Если вы не будете путаться у меня под ногами, я, может быть, позволю вам встать к ужину, - пообещал он. - Однако при малейшем неповиновении эта привилегия будет отнята.
- Мне нужно поставить цветы в воду, - уклончиво сказала она, не в силах справиться со своими новыми чувствами.
- Чуть позже. - Взяв у нее цветы, он открыл дверь спальни. - Будьте паинькой, и в вашей жизни случится много приятных вещей! - В ответ на удивленный взгляд Кэсси он неожиданно по-мальчишески улыбнулся. - Любимая поговорка моей мамы, - признался он. - Таким образом ей удавалось сладить со мной, когда я был озорным, неуправляемым сорванцом.
- Ну и как, эти ожидания были оправданы? - неуверенно спросила Кэсси, впервые в своей взрослой жизни чувствуя себя в буквальном смысле маленькой девочкой, тем более что стояла сейчас перед ним босиком.
- Неизменно, - твердо сказал он. - Моя мать никогда не лжет!
Кэсси послушно побрела к постели, все еще явственно слыша его слова. Ее мать лгала постоянно! Лавиния Престон не останавливалась ни перед чем, чтобы заполучить предмет своих желаний, ей было неважно, что проигравшей могла стать ее собственная дочь. Внезапно Кэсси поняла, что обида и боль приняли какой-то новый оттенок. Теперь ее больше не волновало, что мог сказать или сделать Луиджи. Его поступки вызывали в ней только удивление и отвращение. По сравнению с Джорданом он был так мелок и незначителен. Мягкость, которая так нравилась ей в нем когда-то, оказалась на поверку слабостью. В Джордане тоже была мягкость, но без малейшего признака слабости. Он был нежен и мягок с родителями, мягок и ласков с ней, Кэсси, когда она действительно нуждалась в этом, но это была мягкость сильного человека. Интересно, как бы повел себя Луиджи в случае ее болезни? Смог бы он так же заботиться о ней и наплевать на то, что скажут люди?
Да, связанные с ним обида и боль прошли, но с тем большей силой она почувствовала, как трудно ей примириться с предательством собственной матери, которая никогда ее не любила. Сердечная теплота Дороти Рис была чужда Лавинии, в дочери она всегда видела помеху и даже угрозу.
Кэсси все еще была во власти своих безрадостных мыслей, уставясь невидящим взглядом в стену, когда в комнату вошел Джордан.
