— Молодец! Правильно ставишь вопрос. На нижней полке купейного вагона. Но технически, ты еще девственница.
— Как это? У нас же было, мне хорошо несколько раз было, девочки рассказывали, что если было, то уже не девочка. Как так могло быть?
— Я не волшебник, я только учусь. Но дружба способна творить чудеса!
— Как ты можешь прикалываться? Радом девушка голая сидит, а ты ржешь. Так я девочка или не девочка теперь?
— Всё верно, ты не девочка, уже почти взрослая девушка. Даже немножко женщина. Но я не погружался в тебя настолько глубоко, чтоб затронуть твою девичью честь. Только душу, но душу по полной, на глубину штыка! Но технически, ты девственна как нераспустившийся цветок.
— Пошляк! Тебе было со мной хорошо? Очень, и не один раз.
— А тогда будет еще один! — И Женька набросилась на своего такого же голого попутчика.
— У тебя с Олей было? Она за тобой бегала, ревновала.
— Неа, не было.
— Врешь!
— С чего мне врать?
— А почему? Не понравилась?
— Очень понравилась! Вы все мне очень понравились.
— Тогда почему не стал?
— Было бы нечестно с моей стороны заниматься сексом с одной Олей. Мы же комсомольцы, мы должны все вместе преодолевать все преграды и делиться радостями друг с другом. Я ей попытался объяснить это как комсомолке.
— Хааа! Вот почему она стекло разбила в келье после дискотеки. Потом футболкой затыкали. Боюсь, она не поняла твоего комсомольского задора. Все вместе как настоящие комсомольцы! Гы-ы!
— Ребята, вставайте! Белье сдаем! Чай скоро принесу!
— Как удачно, что проводница через дверь всё это прокричала, а не в открытую.
— А так бывает?
— Друг рассказывал, у него было. Тихонько открыла ключом, а потом открыла как невзначай. А они оба спиной, не сразу и сообразили.
— Как это, оба спиной?
— Тебе показать или объяснить?
— Просто на словах, пожалуйста. Я уже всё, боле не могу. И уже скоро твой Нижнезапупкинск. Надо себя в порядок привести. Не дай бог, приедет мама встречать, а я в таком виде.
— Да, такие счастливые глаза могут выдать. Никогда Штирлиц не был так близок к провалу.
— А можно я на прощанье заплачу?
— Не получится, гормональный фон не подходящий. Лыбиться будешь во все двадцать восемь. Или зубы мудрости уже все вылезли?
— Только два.
— Тогда будешь улыбаться во все тридцать. Люблю точность.
— Зануда!
Вокзал станции назначения оказался в практически том же состоянии, что и до моего отъезда. Не выглядели осиротевшими без меня окна зданий, не выли безутешно псы. К встрече со мной любимым достойно подготовились только липы — они бурно цвели и пахли одуряюще. Обожаю это время. Меня кроме лип никто не встретил, Женьку Коваленко встречала её мама. Мама дочку обняла, заплакала, а боец Коваленко не стала. Мы с ней тоже обнялись на прощанье и разошлись в разные стороны. Ей на автостанцию через мост, а мне на остановку автобуса. Или ну его, так дотащу за полчаса неспеша? Сомнения развеял уже стоящий под парами сто двадцать третий желтенький Икарус, это мне подходит, это я быстро тогда дома окажусь! Второй дымовой шашки нет, да и не поймут-с, Азия-с.
