Милославский встал и молча куда-то ушел. Похоже, ему и в голову не пришло спросить разрешения у Рапопорта. Так и вырастают из этих красавчиков люди, которым всё можно. Погодите, если бы Жорж был из детей крупных шишек, их сопровождающий бы точно знал и не пытался орать. Не сходится. Когда мальчик вернулся, ушел переодеваться Изя с трениками в руках. Наш человек — материальчик такой же, как на жениных спортивках. В это время пришла проводница с улыбкой в пол-лица: «Вот ребятки, ваше постельное белье, сами заправите? Угу, а чаёк я попозже принесу, чтоб вы в чай и на еду не натрясли, обустраивайтесь».
Милославский встал, взял одну простынь и привязал за концы к трубкам в проходе купе, получилась настоящая ширма. «Переодевайся, Женя. Я снаружи подежурю». А что, так можно было?! То есть в плацкарте можно переодеваться по-человечески, а не в туалете, где и снятую одежу не положить без риска уронит в вонючую грязь! Да уж, опытного путешественника видно сразу. И издалека. Голос снаружи известил кого-то, что что-то нельзя, надо подождать. Скорее всего, Рапопорт их вернулся, если только не новый пассажир прискакал. Переодевшись, Женя сняла простынь и пригласила попутчиков. Она решила, что Жорж в дорожном, а сопровождающий в туалете успешно переоделся уже. Легкое амбре советского общественного санузла не оставляло иных трактовок — да, именно там. А судя по лицу, Изя Славович слегка обалдел от того, как можно было организовать этот процесс иначе. Век живи, век учись.
Под звон ложек в купе вплыл чаёк. Не сам, естественно, а в руках снова улыбающейся проводницы. «На здоровьице, ребятки!» и ушла. Денег не потребовала.
— Ой, а почему четыре стакана чая? Нас же трое.
— Такая у меня в дороге традиция, начинать чаёвничать с пары стаканов. Пара тебе, пара мне.
— А Семену Изяславовичу?
— А он взрослый, сам добудет.
— А почему она деньги не взяла?
— Я заранее заплатил уже.
— И за белье? И за меня? Сколько я тебе должна за всё?
— За белье рупь, за чай ничего, чай от души.
— Какое здесь обслуживание хорошее, проводница к пассажирам такая уважительная.
— Угу. Проводники, они такие, хороших людей чувствуют. Как собаки. В смысле, устают как собаки, ночами не спят, моют-трут, а как уважительного к ним человека увидят, и к нему с уважением. Все хотят, чтоб их уважали.
Ну и рубль «на чай» если дать, то тоже проявляешь уважение. Проводники на самом деле уважают воспитанных людей, но воспитанных и щедрых сильнее. Но эту науку Жорж сегодня не стал доводить до юной спутницы. А Изя Славович уже сам должен её выучить, если не дурак.
