– Без проблем.
Меня удивило ее спокойствие и умение держать себя в руках. Словно не она просидела почти день в закрытом сарае с трупом животного. Откуда столько выдержки в этой маленькой девчонке, которая едва достает мне до груди? Наверное, ее стоило бы внести в книгу рекордов Гиннесса. А может, она в самом деле ненормальная.
Я перелез первый, потом посветил фонариком на Машу. И только сейчас заметил, насколько она легко одета. Тонкий вязаный мятный свитер и черные скинни. Не ночной наряд, вернее, не для ночных прогулок. На плечах ее висел рюкзак, тот самый, который мне до сих пор кажется детским.
Уварова наступила на железную перекладину, и ее худощавое тело пошатнулось. Тогда она чуть нагнулась и ухватилась руками за пики. Мне вдруг подумалось, что другая на ее месте заныла бы и начала просить помощи. Но Маша характерная.
– Давай, – протянул я ладонь. Девчонка подняла голову, и ее пронзительный взгляд вновь скользнул по моему лицу. Что она пыталась там разглядеть в темноте? Душу или рану возле губы? Черт, девушки на меня так обычно не смотрят.
– Я могу и…
– Давай, говорю.
– Ладно, – сдалась Уварова. Она коснулась моей ладошки, и я опять заострил ненужное внимание на ее ледяных пальцах. Маша крепко сжала мою руку в качестве опоры, затем перекинула ногу и спрыгнула на землю.
На этом наше рукопожатие закончилось. Я снова шел впереди и подсвечивал фонариком дорогу. Только в этот раз мы не разговаривали. А еще я никак не мог отделаться от ощущения, что должен отдать ей свою куртку.
– Почему ты не позвонила родителям? – мне было необходимо узнать ответ. Потому как я искренне не понимал происходящего.
– Все сложно, – тихо произнесла девчонка. Кажется, с ее губ слетел тяжелый вздох. Что ж, если все сложно в такой дерьмовой ситуации, то мой план – полный провал. Только сейчас я начал понимать, что мы не учли много факторов. Даже самый банальный – Маша может не контачить с отцом, как, допустим, и я сам. Тогда, очевидно, звонить и просить помощи не будет. Друзей из школы не осталось, по словам Чайки. В итоге я загнал в ловушку мышку, которая никогда и не держала в зубах моего сыра.
Возле высокого забора мы остановились. Это было последнее препятствие к выходу на свободу. Ветер подул сильней, а морось с неба стала раздражать еще больше.
– Закрывают изнутри, – вдруг сказала Маша. Я перевел взгляд на нее и заметил, как она подошла к железным дверям, затем потянула ручку вверх. Скрип разлетелся эхом по пустому школьному двору, и мы увидели свободу. Уварова скользнула наружу первой, следом и я. А там возле канавы валялся мой байк.
