Как? Зачем? Почему?
Кровь застыла в венах, а потом мы встретились взглядами с Арсением.
И я сразу поняла – в груди что-то треснуло.
Мое сердце треснуло.
45.2
Казалось, легкие обожгло огнем. Я даже толком вдохнуть не могла, какой-то дикий спазм сковал. Задыхалась. Открывала рот, закрывала, но ничего. Ни капли кислорода.
Зато в глазах вспышки. Яркие и такие острые.
Тимур. Его улыбка, поцелуи. Наши ночи. Сладкие фразы и глупости про совместное проживание.
А потом темнота. Туалет. Гева, который смотрит на мою грудь. И его властный взгляд, разрывающий меня на тысячи осколков.
Из последних сил я развернулась. Не думала ни о чем, даже о вещах. Просто побежала прочь, словно так могла скрыться от грязи, от недопонимания, обиды и эмоций, переполняющих тело.
Мне вдруг показалось, что руки покрылись слизью. Мокрой, противной слизью. Там, где когда-то Тим оставлял отпечатки губами, где кожа горела под его ласками… сейчас будто шрамы появились. Грязные, глубокие, убивающие шрамы.
Как он мог?
Это правда? Он сделал из меня изгоя? Он травил меня, а потом целовал?
– Маша! Маша, постой! – послышалось где-то вдали. Однако я не могла стоять. Бежала на последнем издыхании. Казалось, позади стая волков, и, если остановлюсь, умру. Просто умру. Здесь и сейчас. Разорвусь от переизбытка чувства.
От боли, которая заполнила меня в один миг до предела, я едва ощущала собственные конечности. Тело словно обвязали тугими веревками, а потом начали затягивать. Как удавку на шее: жестко и без промедлений.
– Маша! Да постой же ты, – опять этот голос. Только теперь он все же достиг. Чужие руки схватили меня за локоть и резко дернули. Я не устояла, ноги подкосило. Начала падать. Не сразу поняла, что Арс меня поймал, пытался удержать.
– Маша, послушай… это… давай сядем на лавочку. Ты вся дрожишь. Пожалуйста!
– Тим… – слова не складывались. Будто я разучилась говорить. В голове только кадры из воспоминаний: Тимур обнимает, и Ленка, которая подносит зажигалку к лицу. Все помешалось. Слилось в одно целое.
Тот, кого я люблю, протыкал душу иголками. Раз за разом. Резал. Терзал. Мучил. И шептал нежности. Смотрел мне в глаза, видел мои боль и страхи.
– Маша, пожалуйста!
– Опусти меня! – закричала из последних сил.
– Все… все иначе. Все… – мямлил Арс. Его тревожный, жалостливый взгляд тоже ранил. Казалось, меня ранило даже нахождение в людном месте.
– Что иначе? Он… – я начала задыхаться. Слезы рвались наружу. Горькие и невыносимые слезы.
