— Со мной все в порядке.
— Врач здесь я, диагнозы тоже ставлю я. Присаживайся и раздевайся.
Пока она стягивает шапку и куртку, я беру лист бумаги. Надо узнать и записать о ней как можно больше.
— Полное имя.
— Ева. — Отвечает на выдохе.
— Полное — это значит имя, отчество и фамилия. — Начинает раздражать тем, что тянет время. Я же вижу, что специально.
— Ева Александровна Смолина. — Снимает куртку и не спеша кладет рядом с шапкой.
— Мальчик?
— Владимир Олегович Даль.
— О, впечатляющая фамилия. Если это твой ребенок, то почему у вас разные фамилии?
— Мой ребенок? Кто? Вовка? — Смотрит на меня непонимающе. — Вы подумали…? — Теперь уже я ничего не понимаю. — Нет, что вы. Это мой брат младший.
— Да? — с облегчением выдыхаю, позволяя себе усмехнутся и расслабиться, — я подумал, что ты родила в четырнадцать. У вас разные фамилии.
— Разные, потому что у нас разные отцы, — отвечает, не глядя в глаза.
— И где сейчас ваши отцы? — Молчит и, кажется, я нащупал причину всего этого ужаса на ее лице. — Полагаю, что у тебя отчим, и он сделал это с тобой. — Киваю на лицо, а девушка сжимается вся в ответ и боится в глаза посмотреть. — Где мать?
— Умерла полгода назад.
— А твой отец где?
— Не знаю, — пожимает плечами.
— То есть вы живете с отчимом?
— Да.
— Так. Пока достаточно. Снимай свитер и брюки. Мне надо тебя осмотреть. — Помечаю в отчете то, что она рассказала.
— Я не буду перед вами раздеваться. — Говорит это на одном дыхании и замирает. Вроде и давить на нее не хочется, но ее сопротивление сейчас только отнимает у нас обоих время. Ева обнимает себя и прячет глаза в пол.
— Я практикующий врач-хирург. И делаю людям операции, и вижу их без одежды. И женщин в том числе. Ты не удивишь меня ничем, потому что я уже все видел. Я сейчас не мужчина, а врач в первую очередь. Поэтому не стесняйся. Все нормально.
Она прячет глаза и стягивает свой мешковатый свитер и свободные джинсы. Остается в одном белье.
Сжимаю пальцы в кулаки, когда вижу отметины на ее теле. Понимаю теперь, почему она не хочет возвращаться домой. Я догадываюсь, что с ней делали. А она догадывается, что догадываюсь. Ее бы сейчас закрутить в плед, напоить чаем и обнять. Такую хрупкую и красивую. Помочь ей как-то надо.
Не справится же одна. Или опять туда вернется, или еще хуже.
— Прости, мне надо сделать пару снимков. Снять все эти следы. Обещаю, что их никто посторонний не увидит.
На бедрах следы пальцев. Как будто ее держали. На руках такие же. И я даже представляю, что с ней делали, поэтому никак не комментирую. Пусть и восемнадцать, но ребенок же еще.
