Я так и не осмелился сказать другу, что если бы я хоть когда-нибудь отважился на семейную жизнь, то это могла бы быть только Ириша! Только она! Единственная! На всю жизнь!
***
Через неделю мне позвонили из клиники и попросили приехать к Ирине.
Я купил шикарный букет её любимых красных роз и помчался туда.
Прежде чем войти в палату, меня попросили заглянуть к главврачу.
— Добрый день, Илья Константинович, позволите?
— Заходите…
— Алексей Викторович — подсказал я.
— Да, конечно. Присаживайтесь, Алексей Викторович.
— Ирина Дмитриевна очень просила меня разрешить Вам её навестить.
— Я очень рад…
— Поверьте, это не в моих правилах, в другой ситуации я бы не позволил. Но я так понимаю, что ей нужно поговорить с Вами о чём-то крайне важном, я бы даже сказал, жизненно важном, для неё. — Усталый врач не дал мне закончить мысль, поправив свои очки, сухо выложил мне суть.
— Ей до сих пор противопоказаны не только стрессы, но и малейшие волнения, только отказать ей в просьбе, я так и не смог.
— Поэтому убедительно прошу Вас не расстраивать её. Пускай расскажет всё, что хочет и уходите сразу.
— Понял, — я поднялся из кресла и направился к выходу.
— Спасибо, Вам, Илья Константинович! — я покинул его кабинет.
Быстрым шагом добрался до нужной мне палаты и резко остановился. Всё моё прекрасное настроение улетучилось ещё в кабинете главврача. Упёрся лбом в дверь и попытался выровнять сбившееся дыхание, сжимая букет до хруста. Мне нужно было собраться с силами, так как я прекрасно понимал, что картина, которую я сейчас увижу, мне вряд ли понравится.
Я тихонько приоткрыл дверь и замер.
На кровати в центре комнаты лежала крохотная сине-чёрная женщина, совсем не похожая на ту Иришку, которую я знаю.
— Лёша, хорошо, что ты приехал… — она облизала пересохшие губы.
Я растерялся и замер на пороге.
— Закрой дверь и присядь. — Несмотря на своё состояние, Ира была на удивление собрана и убедительна.
— Привет, Ириш… — я положил цветы на тумбочку возле её кровати и сел в кресло, стараясь не смотреть на то, что раньше было таким красивым лицом.
— Алексей, мне недолго осталось, хочу исповедаться напоследок. Перед мужем уже не выйдет, так хоть перед тобой…
Я сглотнул и посмотрел в её глаза.
— Ириш, ты что такое…
Это была не Ириша! Нет! Меня пугало не жуткое чёрное лицо… Глаза… это были чужие глаза! Холодные, словно сталь, непроницаемые, жуткие.
— Я всю свою жизнь ненавидела Панина! — начала она низким голосом, перебив меня.
