Удар. Немного крошки из стены. И — всё.
Как будто Гниль и мы в принципе существовали в разных измерениях.
— Ладно, — прокомментировал Гайто. — Показывай фокус, обещаю, больше мешать не стану.
Я поднял руку перед собой. Пальцы подрагивали.
— Крейз, — позвала Алеф, и я ощутил её руки у себя на плечах. — Останься в живых. Прошу. Если не сможем победить сейчас — вернёмся завтра, учтём ошибки. Главное — чтобы ты выжил.
— Постараюсь, — пообещал я.
И ударил.
Пространство впереди тошнотворно исказилось. Как будто глубина туннеля была центром водоворота.
Мальстрём начал действовать.
Я внезапно осознал, что могу им, до некоторой степени, управлять. Не дал этому полю, или чем там оно было, выйти за пределы стен туннеля. Не позволил их разрушить — это, наверное, было бы некстати.
Воздух превратился в густой клейстер, а я мешал его ложкой.
Что-то зазвучало. Что-то, похожее на глухой утробный рёв.
Щупальца тьмы отлипли от стен и заплелись в косы. Натянулись и разорвались в лоскуты, которые, вертясь и растягиваясь, сливались всё дальше, дальше, к центру воронки.
Из воронки вылетела стая сиринов. Я едва успел их заметить и определить, как их тоже растянуло и порвало.
Мальстрём бушевал, набирая обороты. Я сделал шаг вперёд, потом — ещё один. «Останься в живых»… Как бы выполнить обещание? Ведь сейчас я совсем не чувствую усталости. Черпаю словно из бездонного колодца. А когда покажется дно — не будет ли слишком поздно?
С этой мыслью я побежал.
Ноги легко, почти неощутимо переступали по полу. Я словно бы летел.
Я смеялся беззвучно, а Чёрная Гниль — отступала.
«Стой! — закричал тот самый голос внутри головы. — Остановись сейчас же, или никто меня не спасёт!»
В этом состоянии, наверное, я бы не остановился ради себя. Мне было плевать, я чувствовал в себе невероятные силы. Но этот голосок переполняла паника. Кем бы ни была эта девчонка, она была одна и совершенно беззащитна.
И я остановился.
Вернее, я остановил Мальстрём. А потом ноги сами подкосились, и я повалился на колени. Кое-как удержался от окончательного и бесповоротного падения, выставив руки перед собой. Ладони пробороздили по холодному бетону, боль смутно передалась сквозь перчатки обтяжки.
Я с трудом поднял голову и, близоруко щурясь, вгляделся вперёд.
Туннель был чист. Голые стены уходили далеко вперёд, на потолке горели лампы. А там, вдалеке, всё так же клубилась тьма.
Значит, встать.
Скрипнув зубами, я напряг мышцы ног, которые, по ощущениям, превратились в кисель. Так бы, наверное, и облажался, не сходя с места, если бы чьи-то руки меня не подхватили.
