— Тебе, ребенку, могло показаться, Леня…— недоверчиво переспрашиваю я.
— Дядя Миша был мертв, и я видел живое сердце.
Я говорил потом со специалистами, может ли быть такое, хотя бы теоретически. Может, сказали. Случай редкий, но так, вероятно, и было.
— Все первые несчастья, первая гибель на твоих глазах — от бомб: элеватор, склады с зерном, дядя Миша Капустин.
— Да, вероятно, это отложилось. Меня потянуло к снарядам и бомбам. Неподалеку от нас как-то раздался взрыв, мы прибежали — плачет, причитает женщина. От людей узнали, что в деревянном сарае саперы оставили боеприпасы и оружие, сынишка этой женщины взял там какую-то вещицу и подорвался. Поздно вечером я через лаз забрался в этот сарай, чего только не было там — бомбы, мины, тротиловые шашки, меня отвлек и, вероятно, спас маленький никелированный пистолет. Я забрал его и ушел. Это было уже при немцах.
Мать Леонида ушла на фронт, и он остался на попечении бабушки. Голодали, бедствовали. Он оказался в одном из детских домов Тульской области, в котором был беспорядок, жилось впроголодь. Леня бежал, хотел податься в Ташкент, где, он слышал, много хлеба, но перепутал поезд, был пойман на станции Кавказская и отправлен обратно в детдом. Директором назначили бывшего танкиста, обгоревшего, без руки и без одного глаза. Стало чисто, уютно, кормили намного лучше.
В 1947 году впервые попытался самостоятельно взорвать бомбу. Было ему уже двенадцать, отец с матерью давно вернулись с фронта, жизнь налаживалась. По соседству с ними жил шестнадцатилетний Гоша, который и обучил Леню обращаться с бомбами и снарядами — где зубильцем подработать, где молоточком, вытолкнуть снаряд из гильзы, выкрутить детонатор, а бикфордов шнур и искать не надо, на него старуха соседка вешала во дворе белье. Особое удовольствие — немецкие противотанковые гранаты с длинной деревянной ручкой, они взрывались, едва коснувшись воды. Собственно, разряжал и взрывал снаряды сам Гоша, прошло немало времени, пока он разрешил это сделать своему младшему другу.
Они нашли огромную бомбу, Гоша никого близко не подпустил, разрядил по привычке сам. Когда подошли ребята, небрежно бросил взрыватель к ногам Лени и разрешил подготовить бомбу к взрыву. Тот поджег шнур, побежал в укрытие и вдруг подвернул ногу. Гоша, увидев хромающего приятеля, вскочил, кинулся к бомбе и выдернул детонатор.
— Спас он мне тогда жизнь, спас.
Отец не хотел, чтобы сын был военным, но Леонид твердо стоял на своем — раз рвутся снаряды и гибнут люди, значит, для него лично война еще не кончилась.
