— Да, конечно, — тряхнув головой, Соня торопливо натянула мятую тунику.
Схватив за руку, она потащила меня за собой, с места в карьер развив дикую скорость. Моим коротким ножкам такое было не под силу, но мы с ними очень старались. Они мелькали где-то под выступающим животиком, а я самозабвенно пыхтела. Наверное, стоило побольше заниматься физкультурой.
Мы не успели добежать даже до границ парка.
Только-только впереди показались знакомые ворота, имитирующие переплетение виноградных лоз, как нас неожиданно окружило нечто упругое и плотное. И пикнуть не успели! Спелёнутые по рукам и ногам крыльями сиреневого ската, кубарем покатились в кусты.
— М-м-м-м! — замычала я, изменив такому родному «а-а-а». Рот-то мне ках закрыл, зараза такая!
Попытки вырваться ни к чему не привели. Бублик горелый, знала ведь, что Улянь сильный, но не настолько же! Мы тут вдвоем брыкаемся, а ему хоть бы хны!
— Обещаю отпустить, если вы меня выслушаете, — через пару минут раздался его неровный голос.
— А-а-а-а!! — заорала, едва край плотного крыла сдвинулся. Рот мгновенно заткнули по-новой. — М-м-м-м!
— Не кричи, — досадливо прошипел ках. — Услышат ведь.
Вообще-то, нормальные кшорхи именно для того и кричат, чтобы их услышали, но я почему-то заткнулась и кивнула, прекращая попытки вырваться. Выждав несколько секунд, Улянь тяжело вздохнул и… превратился.
— Я только извиниться хотел, — помогая подняться на ноги повалившимся на траву нам, сказал тихо. — Простите. Разозлился сильно и не выдержал, вспылил.
— Вздымил скорее уж, — съехидничала я.
Он промолчал, а вот Сонечка:
— И ты с ним после всего еще и разговариваешь? Ну-ка, рявкни ему в ухо немедленно! Пусть отправляется куда и остальные женишки! Под кустиком сопеть в обе дырочки! Я из-за этого гада ноготь сломала!
— Да тише ты, — я испуганно выглянула из зарослей акаций. — Женихи не рыба, их криками не распугаешь.
— М-м-м-м! — замычала возмущенно сестра и стукнула меня сумочкой по плечу.
— Ах, да, — я убрала ладонь, которой зажимала ей рот. — Прости.
— Девушки, у меня предложение.
— Хочешь попросить снисхождения и подушку? — вытаскивая из волос сухую веточку, прошипела Соня.
— Эм… — ках несколько раз моргнул зелеными, лишенными ресниц веками. — Зачем подушку? Что я с ней делать буду?
— Ты? Ничего! Будешь, как и другие, на голой земле спать!
А я… с ужасом смотрела в дальний конец ведущей к воротам аллее. В её глубине мелькнуло и пропало нечто темное, синеватое. Ведь туманный демон лишь вечером прибыть должен? Или…
