Я понял, что пора опробовать свою новую Силу и подошел к ящикам с «лимонками». Эта опасная «игрушка», похожая больше на ананас и прозванная просто так из-за изобретателя — капитана Лемона, давала в теории до 300 осколков, которые разлетались на 200 метров. Но это в теории. На земле эти гранаты были не так страшны, как представлялось, достаточно было просто залечь и осколки лимонки полетят вверх, образуя радиус поражения не более нескольких метров. Но пока никто не пробовал лимонки против низко летящих самолетов. Для снижающихся «Юнкерсов» на высоте 450–500 метров не достали бы никакие осколки, максимум бы солдат смог бы подкинуть гранату на высоту порядка 20 метров и то не из окопа, а стоя во весь свой рост.
За 4 секунды, имевшихся до взрыва гранаты, мне нужно было метнуть лимонку вертикально вверх на 300 метров, чтобы зацепить осколками самолет. Что особенно порадовало — моя система «согласилась» с подобными нестандартными целями и стала мне выдавать точки прицеливания, учитывающие упреждения. Мои лимонки начали улетать высоко вверх, но мне было сложно понять на какую точно высоту. Со стороны смотрелось как будто я камнями распугиваю ворон. Я планировал компенсировать не слишком хорошую точность массовостью осколков, кидая гранату одну за другой. Первый «Юнкерс» я сбил третьей брошенной гранатой. Вероятно, какой-то эффект был и от первых двух, так как самолет просто красиво взорвался в воздухе под радостные крики моих бойцов.
Дело пошло: самолеты взрывались или просто, начиная дымить, пытались уйти к своим, но эффект был впечатляющий — все они вкоре падали на наших глазах. Последний ас, не видя никаких зениток и видимо поняв, что против его группы применили какое-то секретное оружие, просто не стал снижаться. Его улетавший силуэт наш батальон проводил дружным и долгим «Ура!» Меня опять подхватили бойцы и стали качать. Видимо это уже становилось традицией.
— Кто ты? — спросил Афанасий, пытливо глядя мне в глаза.
Я уже ждал этого прямого разговора от командира разведчиков. После нашего совместного рейда на мост, мы с Дуболомовым не сговариваясь перешли на «ты». Мы находились сейчас с ним вдвоем в небольшой землянке, тускло освещаемой керосиновой лампой. На столе перед нами стояли пустые банки тушенки, которые мы только что оприходовали. Опорожнённые консервы стояли прямо на карте, которую мы перед этим изучали, планируя свой маршрут.
Завтра нам предстояло отправиться в немецкий тыл, и на мой взгляд Дуболомов был вправе знать, за что он и его ребята будут подставляться под немецкие пули. Нет, у него не было сомнений в том, что наша миссия необходима, быть может он даже был готов отдать свою жизнь за меня, но слишком много необъяснимых вещей, свидетелем которых он был, происходило вокруг меня в последние часы. Делать то, что делал я не мог ни один человек в мире, и глядя сейчас мне прямо в глаза, он просто хотел знать правду.
