Отойдя за угол, чтобы нас не было видно с парадного входа, мы начали высматривать наиболее удачное место для осуществления нашего коварного плана. Сам забор представлял из себя множество прутьев, на вершине которых были своеобразные наконечники стрел, скреплённых между собой так, что между ними я мог спокойно поставить ногу. Никогда не понимал, зачем делать такие простые в преодолении заборы, но в такие моменты был благодарен их создателю.
Схема была до смешного проста. Витька, стоящий снизу, подсаживает меня до середины забора, где я задерживаюсь и помогаю забраться ему. После чего мы забираемся на самый верх, и оттуда аккуратно, словно пёрышки, спускаемся вниз.
Заранее просунув вещи в забор, мы начали действовать. До верхушки всё шло гладко, но после этого случился казус. Витя, благополучно спрыгнув, начал собирать вещи, после чего отошёл в сторону и стал ждать меня. Я же не будь дураком решил, что не ищу лёгких путей и предпочёл красивый прыжок обычному. Встав в полный рост, стараясь удержать равновесие с помощью рук, я согнул ноги для прыжка. В моей голове всё выглядело примерно так: толкаясь от забора вверх, в полёте я группируюсь, и при приземлении на землю делаю эффектный кувырок. Но в момент толчка я чувствую, что моя штанина, категорически не согласная с моими планами, зацепилась за «наконечник стрелы», из-за чего я, грациозно и красиво, с лёгкостью летящего с обрыва камня, устремился вниз.
Собрание
Первое, что я увидел, открыв глаза, было испуганно смотрящее на меня перевёрнутое лицо Вити. Зацепившись штаниной, я висел на заборе, как бельё, которое не развевалось на ветру. Убедившись, что со мной всё в порядке, Витя быстро принялся снимать меня. Оказавшись на земле и убедившись, что у меня всё цело, я неторопливо пошёл в сторону парадного входа. Рёбра болели жутко. Витька также неторопливо следовал за мной, словно боясь, что в один прекрасный момент я могу вновь изъявить желание совершить неожиданный кульбит и устремиться к асфальту. Но, слава богу, его прогнозы не сбылись, и мы, кто в целости и сохранности, а кто с ноющей ногой и отбитой верхней частью туловища, вошли в школу.
Школа встретила нас бросившейся в нос смесью из запахов разнообразных моющих средств и тех ароматов, которые нельзя описать, но которые каждый чувствовал, находясь в школе. До нас доносились редкие шаги, многократно отражающиеся от стен длинных школьных коридоров, не дающие возможности определить, откуда они доносятся. Где-то хлопали двери. Из актового зала звучала какая-то, судя по словам, детская песенка, которую до этого я не слышал. В распахнутые настежь окна иногда задувал ветерок, раздувая белый тюль, как паруса каравеллы. Вся школа, словно в полудрёме. Чувствовалось спокойствие, свойственное только этому месту.
