И хотя я верю, что сей Аргус не был менее разумен, нежели Ласточка, он погиб из-за того, что был лишен предусмотрительности. Ведь заметив, как ему постепенно усыпляют по два глаза, очевидно, мог бы он и догадаться, что, в конце концов, так усыпят всю сотню его глаз.
Ибо, как я слышала от Вас, любезный сир и мэтр, у Ласточки природа такова, что когда ее птенцов кто-нибудь ослепит, мать способна возвратить им зрение. Оттого и говорю я, что одного зрения недостаточно, но нужно также и другое.
Именем Господним присягаю: это так. Что же надобно? Поверьте, я не знаю, что это, если не любопытство, то есть не старание осуществить то, в чем может возникать необходимость. Но, о Господи, в чем может возникать необходимость? В том, чтобы остерегаться смерти и стараться не утратить честь. Ибо кто теряет честь, тот вполне может считаться мертвым.
Это все, конечно, правда, как и то, что у мертвого слаба надежда на спасение; ведь никто [из нас] — не детеныш ласки и не птенец Пеликана, о котором Вы упомянули.
Ибо я слыхала: Пеликан обладает такою природой, что, случись ему убить своих птенцов, он их сам и ожидает. По таковой причине я сказала выше,[58] что все [мы] — не детеныши ласки и не птенцы пеликана, что мало должен быть уверен в своем зрении тот, кто не заботится также и о других вещах. Боже всеблагой! сколь ценной вещью кажется мне совершенная предусмотрительность! И как много должен сделать тот, кто желает быть заранее готовым [ко всему]! И ведь нет ни одного живого существа, кое было бы столь совершенно подготовленным, что могло бы не страшиться никаких несчастий.
Ибо я слыхала, что когда кто-нибудь что-нибудь сделает к лучшему и считает, что тем самым все решил окончательно, приходит некто злонамеренный и разрушает все. И тем самым ввергает его в неприятности, прежде чем тот сумеет их исправить.
То же в точности я слышала о Дятле, вьющем гнездо в дупле дерева, куда не может проникнуть никакая птица, кроме него самого. Но является какой-нибудь бездельник, чтоб его обеспокоить, и затыкает вход в гнездо. Тот же, не желая потерять свой труд, ищет некую траву, которую он знает от природы, и прикладывает ее к затычке, каковая от этого выскакивает наружу.
Будь я проклята, сир и мэтр, если не достойна эта птица наивысшей похвалы за свое знание таковой травы, так же как если не права я, мудрыми считая тех, кто своим умом спастись способен, если что-нибудь случится неприятное, — как то я от Вас слыхала о людях, обладающих природой Ласточки.
