Оборотни бегали вокруг. Они были голодны. Это был голод превращения. Непременно нужно было растерзать жертву или обратить её в существо себе подобное. Я хорошо понимала жажду этих псов. Сейчас они могли только бродить вокруг, дожидаясь команды хозяина. Я чувствовала их мучительное нетерпение, подогретое у многих недавно испытанной болью, которую причинил им человек, сидящий сейчас посреди собачьего круга. Причинил, потому что защищался. Но псы не знают жалости. Они знают только свой голод, знают, как его притупить. Этот человек в круге был обречён, потому что псы не простят ему сопротивления и боли. Наказанием будет смерть, в чести присоединиться к стае человеку будет отказано.
Мужчина, сидевший на плитах аллеи, не обращал внимания на псов. Казалось, он забыл, что от них может исходить опасность. Он держал в объятиях труп девушки, и больше ничего его не интересовало. Наверное, он не заметил бы второго пришествия, случись оно тут же немедленно. Вокруг разлилось море крови. Парень и сам был ранен в схватке, но он не помнил об этом. Было видно, что боли физической для него пока нет, он не обращает на неё внимания. Расстегнув на девушке одежду, парень пытался, видимо, что‑нибудь сделать, ещё не осознав, что все бесполезно. Он проводил пальцами по нескольким пулевым ранам, уже не кровоточащим, потому что вся кровь покинула начавшее остывать тело. Пули были пущены твёрдой рукой, и совершенно бесполезно надеяться на чудо.
За несколько минут жизнь вытекла наружу вся, без остатка. Девушка, несомненно, поняла, что умирает, но она умерла, не мучаясь, потому что быстрая потеря крови сняла остроту боли, стала своеобразной анестезией. Лицо девушки выражало страдание, ведь, услышав напоследок, как выпал из руки парня пистолет, она ужаснулась тому, что сейчас произойдёт с её другом. Она даже не успела вспомнить напоследок о брате. Правда, этот парень, застывший в горе посреди мостовой, был ей дорог ничуть не меньше, чем брат.
Парень перестал осматривать раны своей подруги, запахнул на ней одежду и осторожно опустил тело на мостовую. Рука его снова потянулась к оружию. Взгляд стал сосредоточенным и собранным. Вынув из‑за пояса новую обойму, он хладнокровно перезарядил пистолет. Бросив взгляд на мёртвую, он вдруг снял с правой ладони серебряный кастет и надел его на руку девушке, перевернув его в виде браслета. Он встал и сделал несколько нетвёрдых шагов в ту сторону, где, скрытый ночной тенью, стоял его враг, убийца.
