Меня мучает любопытство. Хочу осмотреться, но не решаюсь. Мучительно жду следующих действий мужчины.
А он с лёгкостью взбегает по лестнице, открывает дверь и внезапно замирает. Пронзительная тишина почти заставляет меня распахнуть глаза. Я чувствую, как усиливается хватка его рук. На одно крошечное мгновение он напрягается всем телом, выпускает со свистом воздух сквозь сжатые зубы и снова расслабляется.
— Скрылась, — тихо говорит он, и я слышу шорохи со стороны. — Поживее.
В следующее мгновение моя голова касается мягкой подушки, огромные пальцы возятся с замочками босоножек, а потом поверх моего тела ложится пушистый плед.
С сожалением выдыхаю, когда дверь закрывается с тихим скрипом за его спиной, и открываю глаза, осматриваясь.
Очевидно, это хозяйская спальня. Его. Богдана. Сдержанная и холодная. Словно и нежилая вовсе.
Огромная кровать с замысловатыми коваными изголовьем и изножьем по центру комнаты. Зеркальный потолок. Как и две зеркальных противоположных стены. Оставшиеся две выкрашены красивым стильным градиентом: от белого у потолка до чёрного у пола. Большое панорамное окно и дверь, ведущая на балкон. Межкомнатная дверь, за которой скрылся сам хозяин, и ещё две.
Я тихо встаю и на цыпочках подкрадываюсь к первой. За ней — большая полупустая гардеробная. Заглядываю за другую дверь и, ожидаемо, обнаруживаю там уборную.
Я не решаюсь выйти из спальни. Во-первых, мне страшно в чужом доме. Во-вторых, я не хочу видеть его с той «конфеткой», которая должна была ждать этого верзилу в одних трусах. И, в-третьих, я не понимаю, как должна себя вести. То, что у него много пунктиков, я уже поняла. Но он же не ожидает от меня послушания на самом деле?
Проходит примерно час лежания под пледом, когда дверь открывается, и я устремляю глаза на Тихонова. Он одаривает меня тяжёлым взглядом. Удивительно, но там нет злости. Что-то проскакивает. Быстро и неуловимо. Сомнения? Жалость? Но я не успеваю разобрать, а он проходит в комнату и садится рядом.
— Ася, — моё имя раскатывается на его языке, — сегодня был тяжёлый день. Ты отдохнула?
— Да, спасибо, Богдан Давыдович.
— Хорошо, — кивает он. — Пойдём я покажу тебе твою комнату. Сможешь привести себя в порядок перед тем, как спуститься к ужину. Пора представить хозяйку домочадцам.
— А это… — я шумно вздыхаю, — не моя комната?
— Это моя спальня, Ася. — отворачивается от меня Тихонов. — А ты будешь жить отдельно.
В его голосе слышится сталь. Рубит. Отсекает. Никаких возражений не способен принять.
