Контраст был чрезмерно большим. Все мои фантазии о нужниках и прочей ереси вышибло из головы. Глаза слепило до слёз от невозможного вида. Я, стараясь не двигаться, переводил взгляд с грубо отесанного камня оконного проема на сверкающие вдали небоскрёбы.
Тут что-то совсем не так.
В поле зрения, как в насмешку, попалась характерная кривая грядка под окном. На воткнутых прямо в землю кривых палках были натянуты дряхлые веревки, обозначающие границы местного земледелия. Внутри периметра кучно колосилась ботва, вероятно морковки. Уж больно кучерявая и жизнерадостная.
А за ней, добивая общую картину, паслась тощая коза. Доходяга флегматично что-то жевала, посматривая одним прищуренным глазом на огород. Но даже не дергалась в его сторону. Явно воспитанная скотинка.
Всё это, на фоне миража небоскребов, пролетело в моём мозгу, как полный сюр.
Может, я не умер, а брежу? Но нюхать монахов я не стал, лишь отвёл взгляд и вернул положение головы в пол, помня о наказе не смотреть в глаза. Раз уж сам велел, сам и выкручивайся пока.
— Брат Михаил, пусть поведение адепта и может быть простительно, на первый раз, но у нас тоже следуют кодексу. Поэтому я, как его наставник, осмелился наложить временный обет молчания. Так что не требуйте от него невозможного, прошу.
Хорош, зараза. Я еле удержался от одобрительного взгляда и уважительного хмыканья. Молчание в моём случае точно золото. Пока я не разберусь, в какую дичь я попал, лучше помалкивать. А когда на это есть официальное разрешение, то вообще прекрасно.
— Что за каменный век, брат? — в голосе собеседника было слышно искреннее удивление. — Ваша приверженность древним обычаям слишком дотошна. Мало того, что адепт одет как неотёсанный крестьянин, так вы его ещё и обетами обложили.
— Смирение и скромность… — начал нудеть мой монах.
— Удел ордена аскетов, — резко оборвал его другой. — Ваш подопечный теперь в столице и ему придется соответствовать современному миру, а не вашим уездным обычаям, которые… Впрочем, простите мою несдержанность, брат. Я тоже взволнован пополнением наших рядов. Не стану оспаривать ваше право наложить обет, но ограничим его до послеобеденного сбора новоприбывших адептов.
— Как скажете, брат Михаил.
Шорох одеяний и наступившая тишина заставили меня немного напрячься. Словесная баталия явно закончилась победой невидимого мне Миши. Пусть язвительный тон его слов мне и не понравился, но сам смысл пришёлся по душе.
Ходить в мешке из под картошки тоже не особо хотелось. Особенно в той обители стекла и бетона, что я мельком увидел. Мои мысли подтвердила и депрессивная коза за окном, согласно проблеяв.
