– А… Да нет, вот недавно пришёл, – увидев её скепсис, я исправился: – Полчаса-час, не больше.
– Но мы же договаривались на восемь! – она изумилась так ярко и живо, как в глупых комедиях. Это ничуть не портило её, хоть и казалось непривычным, как неожиданный привет из прошлого.
Я развёл руками:
– Извини, запамятовал.
Она пожала плечами и села напротив, опершись одной рукой на стол, и позвала официанта.
На этот раз к нам подошёл долговязый мужчина в шахматно-клетчатых штанах и чёрном пиджаке.
– Евгений, как планировали.
Он бегло взглянул на меня, заговорщически подмигнул ей и ускакал.
Сегодня Ядвига оделась в темно-зелёное атласное платье с глубоким вырезом и рукавами до локтя. Когда она уходила, была одета иначе – в блузку и офисные шорты.
Интересно, она заезжала домой, чтобы переодеться? Если да, то заметила ли моё отсутствие?
Ядвига внимательно посмотрела мне в лицо:
– Нервничаешь?
– Нет, с чего бы?
Читает меня как открытую книгу. Правда, не то, чтобы я нервничал, скорее слегка волновался.
– Странный какой-то. Глаза так и бегают.
Я пожал плечами:
– Да нет вроде. Всё нормально.
Прыткий официант поставил передо мной серебристый поднос, накрытый крышкой, и медленно показал содержимое.
Какое-то невероятно дорогое и красивое блюдо из мяса и овощей, политое розовым соусом. Перед Ядой он поставил то же самое и скрылся.
Она полезла в маленький клатч и вытащила оттуда сувенирный спичечный коробок. Чиркнула спичкой и осторожно зажгла стоящие посередине длинные витые свечи. По каким-то причинам до этого момента я их не замечал.
Я смотрел, как бьётся маленькое пламя, играющее в пятнашки с нашим дыханием.
Принесли бутылку шампанского в ведёрке со льдом и два бокала.
– Вам открыть? – поинтересовался официант.
– Да, пожалуйста.
– Нет, я сам, – ответил я и ужаснулся. Что я делаю?
Ядвига изогнула брови и с интересом воззрилась на меня, махнув официанту рукой. Он сухо кивнул и ушёл.
Никогда не умел открывать вино, но что тут поделаешь. Руки дрожали. Я неуверенно взял бутылку и поставил перед собой. Холодная, будто глоток воздуха посреди зимы.
Тяжело делать что-либо под пристальным взглядом. Особенно когда ты это почти не умеешь. Хорошо, что долговязый оставил штопор, может, получится не ударить в грязь лицом.
Осторожно снял фольгу, открутил проволочку.
Она не сводила с меня глаз. Тревожно.
Воткнул штопор, медленно вкрутил и потянул на себя. Казалось бы, чего сложного?
Со звонким чпоком пробка выскочила из горлышка, а за ней через весь стол струя шампанского.
