– Привет, Виталь. Да все путем. Живу, работаю. Как сам?
– Да по всякому, ну ты знаешь. Я про долг свой помню, ты не думай.
– Да я не думаю. Я же сказал, отдашь, когда сможешь.
– У меня к тебе дело срочное. Встретимся?
– Когда?
– Сегодня.
– Не могу, у меня гости. Но если такое срочное, забегай, я адрес дам.
И я дал ему адрес.
Я не сильно удивился, когда он снова попросил денег. Боялся, что по телефону я откажу ему. Уж больно много он мне уже должен. Я перевел ему на карту нужную сумму.
– Завязывал бы ты с азартными играми, – сказал я, сознавая, впрочем, что азартные игры отныне не самая его большая проблема с тех пор, как из-за постоянных стрессов, связанных с коллекторами, он начал злоупотреблять.
В Виталике есть что-то от недокормленного бычка, он неспокоен, возбужден, вечно голоден, мычит, когда чувства переполняют его, в нем ворочаются страсти, трутся друг о друга сумрачные влечения, он рожден на свет божий попадьей, его отец пять лет назад принял схимну, у Виталика есть брат-близнец, настоящий, не выдуманный.
Из ванной с махровой чалмой на голове, завязывая поясок на шелковом халате с белыми аистами, который она очевидно притащила с собой, вышла Марго.
Виталик замычал.
– Добрый вечер, – говорит она ему, придерживая чалму.
Он шумно выдохнул и раздул ноздри.
– Вы, кажется, не знакомы.
Я представляю их друг другу.
Виталик стоит, уставившись на Ритку, как на чудо. Он трет глаза, трясет лысеющей башкой, словно не может поверить, что эта нежная барышня ему улыбнулась. Он ощущает непреодолимое желание что-то сделать, то ли гору свернуть, то ли до беспамятства напиться. Это, конечно, не точно, откуда же взяться точности в таком деле, откуда мне знать, что творится в душе другого, но именно это подсказывает мне мое искаженное писательское воображение.
– Выпьем за знакомство.
Я хотел ее остановить, но Марго уже протягивает ему бокал.
В расстегнутой сумке у него двадцать пачек нурофена, добытый по случаю феназепам и пакет чипсов. После шампанского Виталик выпячивает ребра веером и наливает себе виски.
Удивленный взгляд Риткиных ласковых глаз распаляет его все сильнее. Он пьет второй стакан.
– Ря-а!
Этим ря Виталий хотел выразить что-то очень личное, и в тоже время универсальное, что-то, как мне показалось, древнерусское, былинное, старообрядческое.
Он открывает пачку чипсов и пожирает их, как великан. Они сыплются и исчезают в его раскрытой пасти кита.
– Осторожно, зубочи…стка…
– Ы-ы?
Триумфальный хруст. Великан задирает голову, вытряхивая в рот остатки. Виталик – зубочистко- и шпагоглотатель, цирковой артист, трюкач, фокусник. Он надувает пустой пакет и мощный хлопок оглушает нас. Так рвется на куски его сердце.
