— Я верю, — спешу заверить, чтобы прогнать неловкость, и глажу женщину по руке, — я была свидетельницей ещё и не таких заговоров.
Вспоминаю Фролову и её изворотливый ум.
— Вот-вот. И, между прочим, у неё сработало, — тут же поворачивается к нам обратно Галя. — Беллочка Оксане хвасталась, что Катюшка её отхватила лакомый кусок. Правда, раз опять учеников ищет, рыба, видать сорвалась…
— Вот же аферистки! — восклицает Ирина Юрьевна, и я тоже хочу возмущённо поддакнуть, но у меня звонит телефон.
Подскакиваю с лавочки, отхожу в сторону и дрожащими руками достаю аппарат. Может, Артур? Но нет, на дисплее светится «Ник». Ладно, хоть какие-то новости.
— Привет, вы уже всё? — спрашиваю друга, отойдя ещё подальше, но Марьяну из вида не упускаю.
— Да. Дело сделано. Шип просил передать, что тебе надо поменять паспорт в течение месяца, а то этот станет не действительным.
Похоже, Артур и правда внял моей просьбе и теперь даже общаться по делу со мной лишний раз не будет. Это обидно. А ещё я злюсь. Злюсь от того, что думала, будто ему нравлюсь и он заинтересован в отношениях со мной, пускай даже и краткосрочных. А выходит, что не очень-то ему и хотелось.
— Хорошо. Это же в «Мои документы» ехать?
— Да, хочешь, вместе съездим, мне же тоже менять.
— Конечно. А когда?
— Завтра скажу, если меня родственники не прибьют. Сейчас к ним еду.
— Ох, Никит, хочешь я с тобой?
— Нет-нет, Арь. Тут Шип прав. Я сам. Всё, пожелай мне удачи.
— Желаю! И помни, что ты для нас с Маней навсегда останешься семьёй.
— Спасибо. Целую, пока.
Ник сбрасывает звонок, а я смотрю, что время уже к полудню — нам пора домой. Прощаюсь с нянями, собираю игрушки, дочку и качу коляску к крыльцу.
Все мысли у меня заняты новыми отношениями с Артуром — вернее, их отсутствием, — и я ничего вокруг не замечаю. Пытаюсь в первую очередь разобраться в себе и понять: а чего же именно я добивалась? Как именно я видела для себя идеальный формат наших взаимоотношений? Тем более Артур просил определить для него этот самый формат общения, и я пытаюсь это сделать.
В последние годы я стала слишком независимой, привыкла все решать сама. Совета мне спрашивать было не у кого, полагаться не на кого. Никита никогда не лез в мою жизнь и уж тем более не указывал, что мне делать, когда я его об этом не просила.
Пытаюсь ли я перенести модель нашей жизни с Ником на Артура? Возможно. Но есть одно «но»: я никогда не заглядывалась на Никиту как на мужчину и не мечтала о нем. Поэтому и сама к нему с советами и нравоучениями не лезла. То есть мы были равноправны.
