– С чего решила, что не знает?
– Я долго думала, почему мама молчит. Единственные логичные версии, как так вышло, всего три. Первая – отец умер. В таком случае я не видела смысла маме это скрывать, да и кто-то из деревенских бы обязательно знал. Но она ни разу даже не обмолвилась о том, что мой отец мертв. Вторая версия – отец, узнав о беременности, если вообще пожелал слушать, бросил маму. Этот вариант наиболее логичен, как и оправданно мамино нежелание даже вспоминать о нем, но, опять же, будь их отношения продолжительными или с кем-то из деревни, об этом бы узнали. Ну и третий, самый невероятный – мама намеренно скрыла от отца свою беременность.
– Почему ты так уверена, что третий вариант невозможен?
– Мама забеременела спустя несколько лет после того, как переселилась в этот дом, – развела я руками. – Тут, как ты сам знаешь, все у всех на виду. Ни скрыть свою беременность, ни уже повзрослевшую меня – она не могла ни при каком желании. Мама, конечно, не одобряла то, что я вожусь с деревенскими, но опасения были заключены в другом.
– В чем?
– В том, что деревенские очень щепетильно относятся к зачатым вне брака детям, – отозвалась я негромко и поджала губы, стараясь отогнать мысленные образы и воспоминания, когда, наконец, начала распознавать в шепотках за моей спиной вполне очевидные и нелицеприятные высказывания. – Открыто с мамой никто не ругался и не порицал, что подтверждается одним только желанием Старосты взять маму с ребенком в жены. И все же отношение деревенских к ней было соответствующее. А после ее последнего отказа Тихону, Агафья и ей подобные уже ни в чем себе не отказывали с попустительства главы. Потому, когда случился тот скандал с отказом Василия жениться, мама вновь отослала меня в город. Больше маму я не видела. Живой, – на выдохе отозвалась я.
– Мне жаль, что с тобой так поступили, – услышала я, но видеть жалость, тем более, демонскую, не хотелось, и опустила взгляд на чашку в моих руках, чтобы изумленно замереть. Я отлично помню, что брала для себя чашку с отколотым краем, а эта целая. Та, которую я наставительно подсовывала демону, надеясь, что снадобье его разговорит…
Видимо, вид у меня был совсем чумной, потому что демон хмыкнул и быстро все понял:
– Ты, может, и стала ведьмой некоторое время назад, а вот я – демоном являюсь всю свою сознательную жизнь. Потому в плане коварства и хитрости тебя превосхожу, хоть ты и не хочешь этого признавать, – снисходительно отметил он, почти с отеческой улыбкой, словно с дитем малым разговаривал. – Мне нужно было проверить свои сведения, потому решил действовать твоими методами.
