Прошла зима, затем весна. Зайнаб решила перебраться к знакомой подруге, что жила одна в соседней деревне Ириково. Милгат не стал препятствовать ей. Он сам вынес и взвалил на телегу сундук матери, посадил её рядом и отвез туда, куда она хотела.
Часть IV
Испытание, опять испытание. Зайнаб уже привыкла к ударам судьбы, но до сих пор не могла понять, что очередной удар она получила от родного и единственного сына. Как жить? Государство определило ей пенсию – двенадцать рублей. Мавлида и Минниса, конечно же, не одобряли переезд матери и считали, что все еще образуется и мать вернется назад, в родной дом. А у дочерей рождались дочери, видимо Аллах услышал молитвы Зайнаб.
Зайнаб, приезжая к дочери и пытаясь хоть помочь, бывало, часами ходила по узкому коридору коммунальной квартиры с ребенком на руках. Тогда у него возникла мысль: « А не взять ли нам тещу к себе, пусть живет с нами». Сказано – сделано. Недаром же семьи, в которых чтут стариков, куда сильнее других перед испытаниями. Но для Зайнаб эти годы не были глубокой старостью. Она энергична, жизнерадостна, отзывчива и по-своему счастлива. Приход Зайнаб в семью дочери не был каким-то милосердием. Вскоре Ришату предложили однокомнатную квартиру в центре поселка Чишмы их родного района.
Стереотип многих женщин – сила, но быть сильнее ещё не значит быть лучше. Она пользовалась авторитетом повсюду и это многое для неё значило. Иногда она думала, почему Аллах создал её именно человеком, а не каким-нибудь животным или мелкой букашкой. Значит, Аллаху было так угодно. И в этом она тоже видела кусочек счастья. Зайнаб часто перебирала в мыслях события из её жизни. «Ах, если бы Масгут был жив… , может, все было бы иначе» – думала она, представляя себе свою старость. Но она не думала о своем возрасте, хотя организм часто давал о себе знать. Вот уже и зубов во рту не осталось: вместо них пластмассовые протезы, для чтения молитв – очки. Для печени и сердца – лекарства. Иногда просто болела голова, ныли суставы. Уже и внуки подрастали на глазах. У троих её детей было по четыре ребенка. Теперь Зайнаб жила в трехкомнатной квартире, той, что получила Мавлида за много лет работы в строительной организации. После того, как она перевалила девяностолетний рубеж, врачи поставили диагноз – старческая деменция. Несмотря на то, что Мавлида старательно ухаживала за ней, изменения шли не в лучшую сторону. Зайнаб перестала узнавать людей.
Говорят: «Что старый – что малый…» Беззащитны и те, и другие. Чаще болеют, скучают, обижаются. Больше других нуждаются в радости. Тоскуют по ласковому слову, легко плачут и легко успокаиваются. А что ближние? Они заняты. Редко откликаются на жалобы – жизнь вон как крутит! Сердце на бегу защемит: чье там старичье печалится? Да наши они, наши. Людская вина в том, что честное, изработанное, скудно доживающее век поколение редко дожидается благотворительного слова и внимательного присмотра. Хороши же мы будем, оставшись без стариков на белом свете. Кто их добром помянет? Да, именно их, когда-нибудь состарившихся.
