- А хотите я Вам Киев покажу? - спросила я в каком-то невероятном азарте. Меня так и подмывало высунуть язык и осведомиться у рациональной части меня: "Слабо?"
- Правда?! - глаза гнома загорелись. - Взаправдашний, всамделишный человечий город? И лавки, и рынки, и зверинец?
- Нет, зверинец закрыт ночью. Магазины тоже, но это ведь не самое главное. Мы что-нибудь придумаем.
- Вот радостно, вот хорошо-то, - обрадовался гном, вцепившись в мой указательный палец. - Пошли. Коли ты с нами дружбу водить будешь, зови нас Фуффи, и как одного, то ись - на "ты".
Мы двинулись темным парком в сторону Андреевской церкви. Гном семенил, поспешая изо всех сил, но все равно мне пришлось практически подолгу стоять на месте. Сперва я не сообразила, что это связано с его ростом - простые вещи редко приходят в голову первыми - и осведомилась у спутника:
- Вам... тебе к церкви подходить можно?
- Темнота! - рассердился гном. - Вот ужо чудаки вы, люди. Удумали, видишь ли, что вы - венец творения. И распоряжаетесь всем по своему усмотрению: и тварью живой, и тварью молчащей; и за Всевышнего уже взялись. Для Него мы все - дети. Он нас не обидит. А люди нас к нечистой силе приписали, и это как нельзя более обидно.
- Ну, извини, - я и раньше чувствовала вину за весь род человеческий, а теперь и подавно.
- Да ладно, - неожиданно мягко молвил Фуффи. - Забыто... А вот куда ты меня ведешь?
- К дому Булгакова, - сорвалось у меня с языка. И тут же подумалось: "Что я плету? Откуда гномам знать о Булгакове?"
- Ой! - завопил Пфуффий на весь парк. - Это тот самый сказитель, который сложил повесть о Самом? - и он выразительно ткнул пальцем вниз.
- Он самый, - поведала я.
- И о Нем?
- Именно так.
- Волшебно, - закатил глаза гном. - О такой экскурсии я мечтал последние лет четыреста...
Киев ночью неописуемо хорош. Он и днем хорош, но любой город ночью приобретает какие-то ирреальные, размытые черты, словно переходит границу между явью и сном. У меня складывалось впечатление, что мы с Фуффи идем по ничейной полосе между двумя мирами: его и моим. На этом крохотном участке пространства быстро обретаешь друзей. Никогда бы не подумала, что смогу изливать душу гному. Но как-то так вышло, что уже спустя час он знал обо мне больше, чем самые близкие, самые родные люди.
Приблудившийся гном-турист оказался настоящим кладезем всякой премудрости. Особенно много и хорошо говорил он о первой, а также о второй, третьей и прочих любовях; сообщив мне, между прочим, трогательную повесть о гноме Ромио и эльфийской княжне Юлиттте, которые не смогли преодолеть разногласия между своими семьями и добровольно ушли из жизни. Правда, гномы и эльфы - практически бессмертны, и покончить с собой им было довольно сложно. Но! Терпение и труд все перетрут: Юлитта пала бездыханной на теплое еще тело не менее бездыханного Ромио, а гномы и эльфы сложили о них поэму, многажды подчеркнув, что захочешь - и бессмертного угробишь. Кстати, чуть войну не начали из-за нескольких строф... Жалко было его разочаровывать, но пришлось, и я упомянула о Шекспире. Негромко так, чтобы была возможность дать задний ход, если вдруг выяснится, что Пфуффию уж очень неприятно слушать об этом плагиате ( замечу в скобках, что плагиаторами я полагала все же гномов).
