Апельсинка напротив летала почти ежедневно. Она помогала местному центру геодезии и картографии. Делала фотоаэросъёмку. Ну и конечно они с Гвалтом купались в Утекайке, ходили за грибами и на рыбалку, распевали по вечерам весёлые песенки Шпателя. Однажды в середине августа Апельсинка после очередного полёта ворвалась в сарай совершенно ошарашенная.
– Давай угадаю: ты уже приземлилась, но ещё не долетела? – предположил Гвалт.
Белка Фета как раз позировала Гвалту для натюрморта под названием «Жёлтый георгин и пол арбуза с беличьим хвостом». Фета решила, что Апельсинка выглядит через чур даже по беличьим меркам.
Свинка выпила целый умывальник воды и немного успокоилась.
– Гвалт, ты был прав, – выпалила она. – Я сегодня снимала над подсолнечным полем. Подсолнухи движутся вслед солнцу и… дышат. Они живые, как те, на картине из твоего альбома.
Вот так в мире стало на одного почитателя Ван Гога больше.
Куры никак не могли понять, почему белки им не рассказали о своём турне. Они подробно изучили «Основы психоанализа» и «Психологию бессознательного». На второй июльской конференции, посвящённой проблеме отчуждения белок, куры пришли к выводу, что в деревне сформирован неправильный имидж домашней птицы, как угрюмой и недоброжелательной личности. Согласно постановлению конференции, куры начали улыбаться. Господин Пашот вызвал ветеринара. Специалист признаков заболеваний у кур не выявил. На третьей июльской конференции, посвященной вопросу отчуждения белок и некоторых людей, улыбка домашней птицы была признана существенно отличной от улыбки людей, а потому не вызывающей эмпатии с их стороны. Куры переплавили свою коллекцию оловянных солдатиков. На следующий день все куры вставили в клювы оловянные зубы. Старушка Крекер вернулась из обморока довольно быстро. Госпожа Женуаз провела в постели три дня. Три дня без круассанов и соуса бешамель. Пашот к этому не привык. Он пригрозил птице, что вместо соуса приготовит куриный бульон. Хулиганства прекратились, но в курятнике приуныли. Впрочем, запланирована ещё одна конференция. Куры наверняка что-нибудь придумают.
В последнюю субботу августа приехали родители Гвалта. Вечером Женуаз решила устроить небольшое торжество. Обеденный стол вынесли в сад и накрыли вышитой скатертью. Над столом повесили садовые светильники, похожие на старинные лампы. Внутри стеклянных фонариков горели свечи. Всё было еще лучше, чем на портрете Гвалта. Женуаз умудрилась вместить в ужин четыре перемены блюд, не считая закусок, пирожных и овсяного киселя, большой бидон которого принесла с собой госпожа Крекер.
