– Ерочка, можно только не я буду звонить Тиму?
– Я сама с свяжусь, а ты пытайся выйти на Милану.
– Ага. – Вася ушла в комнату, а я осталась на кухне. На звонок долго не отвечали, под конец всё-таки смогла услышать недовольный вопрос.
– Что еще, Ермила?
– Тимушка, нужно у тебя спросить кое-что.
– Если ты о Васелине, то …
– Кхм, я о другом. Скажи, почему ты определил Ульку именно в ту клинику, а не любую другую?
– Какая разница?
– Тим, теперь тебе объяснять всю цепочку или кратко сказать, что у меня под балконом красуется надпись «Бойся меня»?
– Ты преувеличиваешь.
– Баев, не провоцируй меня на хамство. Ты сам в недавнем времени настаивал на поиске твоей «придурковатой» любовницы, а теперь принципиально что-то скрываешь.
– Ермила …
– Может это ты сам её и выкрал, чтоб потом заявить, что Вася устроила похищение?
– Ну, ты и дура, Ера. – И отключил связь. Я нецензурно выразилась, со злостью положила телефон и вышла на балкон. Сигаретный дым немного успокоил и отрезвил что ли. Конечно, можно было и не говорить всякие глупости, но действительно выводит из себя эта скрытность. Баев точно что-то недоговаривает, и это связано с клиникой. Где, черт возьми, носит Милку?!
День не задался с самого утра. Исчезновение девицы, приезд участниц разорванных портретов, а под занавес этот дурацкий сон, нет – видение что ли. Раньше он тайно мечтал хотя бы ночью так через сумрак вечного недосыпа увидеть хоть образ Ермилы. Но нет, только спустя столько времени, Павел за одни сутки встретил сначала живую Принцессу, а затем и во сне. Она была не образом, а будто продолжила с ним ругаться только уже в других границах. И правила её не для него – так и сказал, еще и попытался уйти. Но первой ушла Ера – даже во сне чувствовал её шаги и злость. Только не смог правды сказать, что и скучал, и думал, и надеялся.
А потом наступило утро. Светки уже не было дома. Последнее время она не только ведет себя нервно и истерично, но и может на всю ночь где-то «задержаться» как называет такое своё поведение. На душе неприятно и тоскливо. Павел осознавал, что смог обидеть Принцессу и во сне и наяву, но по-другому не мог поступить. Возвращаться к тому, что было, крайне глупое занятие. К тому же он все-таки должен понять, почему девица рисовала и рвала лица Ермилы и Васелины, пропала, где она и кто смог такое провернуть. Наверное, если б это не было связано с Ней, то и черт бы, но одним им не справиться. С другой стороны, Павел понимает свою натуру, где под маской ловеласа скрывается наглость, жесткость с хорошей порцией эгоизма. Он до сих пор считает виновной в той ссоре только Еру, а себя жертвой обстоятельств. Цинично звучит при условии наличия всё это время Светки в его доме. Может быть и хорошо, что так всё сложилось, но кошки на душе скребут всё равно.
