Я дернулась как от пощечины. За что же так нужно было ненавидеть барина, чтоб проклятие заговорить, чтобы зависть выплескивалась из чаши наружу? А Дом теперь сам готов ответить, хотя нет, показалось. Он уже не в той силе. Война закалила, а потом и души детские, что пару десятилетий учились (школу здесь, в Его стенах, открыли) смягчили Зло. И хочет наружу выбраться, и хочет мести, и хочет успокоения. Но ничего нет, а есть лишь глупые постоянные туристы и школьники, которые только с удовольствием ползают по сгнившим перекрытиям, шаркают по когда-то парадном и дорогом паркете, фотографируются, где и как только фантазии хватит. Те, кто постарше, ходят еще с большим упоением, стараются запечатлеть каждый Его шрам, каждый фрагмент. Ахают, охают, но как и предыдущие, насмотревшись, уезжают обратно к своим “сытым” квартиркам. А Дому больно. Его боль просачивается через щели, шипит мраморной лестницей, разрушенной до основания печью. Сколько же Он перевидал этих безжалостных, глупых, молодых и не очень, русских и иностранных людишек. Как же Дом хочет забвения, уйти туда, где теперь вечность коротают его хозяева – графья и графини!
А теперь Он зачем-то выбрал меня. Чем отличаюсь от всей предыдущей и будущей серой массы людей? Ведь у них и возраст поболи, и жалости, и знаний, и денег . Но в маскараде с фото виноват именно Он. Или, наоборот, счел меня слабачкой, которой не суждены великие дела…
Я все-таки встала с постели, вышла на балкон. Жадно прикурила и стала снова вспоминать.
И все же факт остался фактом: после встречи с Домом, его фотографиями, “сказками” я в первый раз тогда изменилась. Жизнь текла своим чередом, учеба, дом, друзья. А еще пришло осознание, что Позитивное всегда спит, что будто тот самый Дом смог “включить” только негативные грустные чувства совершенно неодушевленных вещей. И всем Им хотелось почувствовать прикосновение и тепло души. А как “душевные” любят, когда с ними беседуешь, желаешь добрых снов! И я могла это чувствовать. Иногда казалось, что попросту «свихнулась», а потом успокаивалась. И так длился год за годом. Успела окончить учебу, устроиться на работу. Странные таланты, щедро “подаренные” Домом постепенно теряли ту самую призрачную нить. Мне казалось, будто все встало на круги свои, поэтому даже не отреагировала, когда однажды Васёна подошла вплотную ко мне, грустно посмотрела и спросила:
– Дорогая моя, ты слышала последнюю новость?
Я, ненавидя уже последний отчет, в ожидании интересного подняла голову.
