Ей казалось что она птица, которая любит свободу, но навеки застряла в орнаменте.
Мучаясь и пошатываясь она шла к знакомому подъезду. Слёзы ее душили.
То что она скажет ей в глаза, Алиса знала, наверняка бы плюнуть в ее гадкую морду. Чтоб она понимала, насколько испортила ей жизнь. Тот день с конвертом на тумбочке. Как она ждала маму, а пришла она. Грязная и морщинистая тетка, с такими знакомыми глазами. И то дерево, под которым она стояла, упрашивая повернуться и кричала вслед ей слова о материнской любви, сиплым голосом.
Падал лист клена перед ней и она аккуратно зашла в барак. За закрытой дверью таился момент понимания и прощения.
– Что я там увижу?,– сама себя утешала все та же девочка с интерната.
Зайдя в комнату она увидела серые обои и свернувшись калачиком нетрезвую старуху.
– Водку принесла?, – засипев она пробормотала.
Лист со словами который она держала при себе с 10 лет смялся моментально. Осиплость продолжала бубнить:
– С собеса? Или снова из опеки? Заберите все, ну нет у меня денег всех кормить. Я баба несчастная, меня муж бросил.
Оставив у порога сумку с продуктами и пару тысяч пропить, Алиса вышла с пониманием своей жизни.
Листая контакты телефона Алиса нашла знакомый. Придя в назначенное время в единственное место, где ее знают с детства, она произнесла:
– Я заберу обоих.
Точное решение и прекрасные годы жизни в семье, которую она ждала всегда.
– Я выросла мам,– сказала она женщине в серой шапке, глядя фото из цирка в тот знаменательный день.
– Она взрослая в свои 20 лет, – шептали в интернате.
Падая и поднимаясь становишься мудрее!
PS: Не плачь, Алиса, ты стала взрослой…
