– Ах, ты! – вздрогнул Майк. Потом посмотрел в булочку, словно надеясь, что ему это показалось.
– Держи, это тебе. Он тоже вкусный.
Девушка хлеб с салфетки так и не взяла.
Майк посмотрел в проулок. Пошарил в кармане брюк. Насупившись поднялся и пошел на свет. Монет в кармане должно хватить на новый хотдог или хотя бы на сосиску, ведь булочка у Майка уже есть. Он не видел расстроенный взгляд девушки, буравивший его спину. Она тихонько заплакала.
Майк возвращался в переулок. Спешил к девушке с косичками. Но то, что он увидел, поразило его. Он вдруг зарыдал, принялся ругать твердые стены домов, бескрайнее и холодное небо, весь равнодушный мир. Майк метался и не находил себе места. Единственное, что грело ему душу, эта мелькнувшая вдруг мысль, что она дождалась того о ком говорила.
– Прости… – шепнул Майк. Во всем этом мире он вдруг ощутил именно себя виновным.
А улицы Парижа тянулись бесконечно и стягивались в грязный лабиринт переплетений человеческих жизней.
Вокруг люди, выхоленные, ухоженные, выращенные на показ, с пустыми глазами бегут, не замечая ни неба, ни камней мостовой. Люди…
Она – другая. И Майк не такой. По крайней мере не относит себя к этим трусам. Бегут, отворачиваются, делая вид, что не замечают и его тоже. Метро их дом, их назначение. Смрад подземки влечет их всех. Они как крысы разбегаются по городу.
Крысы – извечные жители крупных городов. Но на память приходит только одна. Старая полуоблезлая серая с яблоком. Та, что была соседкой девушки с косичками. Она, крыса эта и кошка, часто вместе "тусовались" в переулке. А в небе, ах как необычно, загорелись звезды. Мир светился вечерними огнями, оглушал шумом голосов. Станция метро сегодня как никогда притягивала людей. Майк был одинок.
Долго смотрел он на перочинный нож. Брови сошлись в переносице, когда Майк его перевернул на ладони. Затем посмотрел на кисть. Деньги, что нашлись в кармане, Майк вывалил удивленному точильщику. Старый понурый и суровый дед не проронил ни слова, просто сделал свою работу быстро без лишних нравоучений.
Майк шел прочь от людей. Он знал, куда ведут его ноги. Острый нож пустил кровь большого пальца. Майк сурово сжал его в кармане куртки. Темень, затхлый запах. Где-то впереди белеет полоска света.
Майк остановился, достал нож и засучил рукава. Во мраке переулка ничего нельзя было разобрать. Майк знал, что лезвие острое, а кожа, куда ни ткни, пустит кровь. Крысы рядом не было. Да и кошки тоже. Хотя и следя они за ним из-за соседней урны, Майк бы не заметил.
