Всё сделала Полинка, как баба Дуня просила. Потом кликнула кошку, забралась на печку и стала ей, вслух сказки Пушкина читать, заглядывая время от времени под лоскутное одеяло полюбоваться матрёшкой.
– Полюшка, ты громче читай! Я ведь тоже слушаю, – попросила бабушка.
– Бабушка, а ты разве в детстве сказок Пушкина не читала? – удивленно спросила внучка.
– Какое там! Безграмотная была и книги не на что купить было. Жили впроголодь в бане с мамой и сёстрами, дом наш погорел, отец в пожаре сгинул.
– Хорошо, бабушка, я буду громче читать и все-все сказки тебе прочту! – ответила Полинка.
Дождь и к ночи не прекратился, всё стучал уныло по окнам и крыше. Под стук дождевой дроби домочадцы стали укладываться спать.
– Хорошо бы, Полюшка, если бы приснились мне нынче ночью все тридцать три богатыря! – улыбнулась баба Дуня, расстилая постель.
– Пусть лучше дядька Черномор снится, он на деда Ивана похож! – засмеялась внучка.
– Ох, плутовка! Я и без сна на него нагляделась, – буркнула бабушка, выпила снотворное, перекрестилась, легла и тут же уснула.
Разместилась удобно на печи Полинка, зажгла воск в баночке и откинула лоскутное одеяло. Потянулась за матрёшкой, но не тут, то было. Кубышка заморгала нарисованными глазками, ловко спрыгнула с печи на лавку, с лавки на пол и покатилась к корзине с овощами. Когда девочка подошла к овощам, матрёшка уже сидела на большой оранжевой тыкве. Вспыхнула тут тыква пламенем охваченная, стала расти в огне и, кружась молниеносно, превратилась в золотую карету, размером с сундук. Тронула Полинка кончиком пальца волшебный экипаж и зажмурилась от боли, так обожгло её. Да только тут же очутилась она на ночной дороге возле дома, а карета выросла до размеров настоящего элегантного экипажа с бесподобными першеронами с плюмажами. Дорогой из дерева золоченый экипаж особенно сверкал в ночи. Всюду была роскошная рельефная резьба в виде цветов, масок, воинских доспехов и причудливая живопись. Ручки кареты были усыпаны стразами. Занавеси и обивка были из бархата. На крыше кареты красовалась корона – символ принадлежности к царскому двору. Зеркальная дверца отворилась и из кареты вышла, грациозно подав руку в атласной перчатке вышколенному, одетому в ливрею, кучеру высокая молодая особа с голубыми глазами, курносым носиком, белоснежной кожей лица и светлыми с рыжим отливом волосами. Платье её было из тонкой парчи с отделкой из дорогих кружев, вышитое золотом и серебром. В головном уборе блистали бриллианты.
