Жили-то вожди рода в таких же избушках, что и другие вогулы, а вот проводили советы по-старинке – в чуме. Его и собрать можно да с собой увезти, коли придётся с места сниматься. Такое в стародавние времена случалось часто, когда теснили их племя на север кочевые захватчики с южных Мугоджар и зыряне с запада.
Таскув уже приоткрыла дверь чума, когда заметила, что подруга, проводив её, повернула назад.
– Ты куда?
– А мне там быть нельзя. Так сказали, – Эви с сожалением развела руками и тут же убежала прочь.
Таскув только и глянула ей вслед, а потом вошла внутрь.
Трое старейшин полукругом сидели на циновках у костра, разведенного в серёдке чума. Тихо они о чём-то говорили между собой. У стен стояли самые уважаемые люди паула. Тут же был и отец. Он сразу перевёл на дочь взгляд, и там отразилась непонятная ей надежда.
Неспроста всё. Никак с теми чужаками всё связано. Неужто Унху проговорился, что и она их видела?
Старейшины замолкли и все одновременно посмотрели на Таскув.
– Здравствуй, светлая аги, – с кивком обратился к ней почтенный Альвали.
Пусть его волосы уже подёрнулись паутиной седины, в свои лета он по-прежнему сохранил ясный разум и силу тела, хоть давно уже не охотился вместе с молодыми.
Таскув склонила голову.
– Пусть никогда не оскудеют пастбища, где пасутся твои олени, Альвали. И не тронет огонь лесов, где сыновья твои ловят зверя.
Старик одобрительно улыбнулся. От набрякших век в стороны разбежались благодушные морщины. И другие старейшины покивали на уважительное приветствие.
– Прости нас, аги. Но мы позвали тебя в столь позднее время, чтобы ты помогла оградить наш паул от беды.
Он махнул рукой воинам у двери. Они вышли, но скоро вернулись, ведя под локти двоих чужаков из тех, кто на тайной тропе ей встретился. И внутри похолодело, когда в одном Таскув узнала своего давишнего пленителя. Руки мужей были связаны за спинами, но казалось, они настолько могучи, что лишь небрежно двинут плечами – и верёвки разорвутся, точно травинки. Ростом они оказались на полголовы выше всех, кто здесь стоял.
Второй пленник был старше невольного знакомца Таскув, но чуть помоложе её отца. Он мрачно смотрел перед собой и достоинства не терял, несмотря на то, что связан. Его пепельно-русые волосы до плеч не несли нитей седины, лицо, рубленое и твёрдое, как у идола, ещё не покрывали морщины, но глаза выдавали каждую нелёгкую зиму, что ему довелось прожить. Так обычно выглядят вожди.
Схваченные вогулами мужчины явственно походили друг на друга. Знать, родичи. Оба по виду воины, хоть оружие у них уже отобрали: но это всегда заметно по особому наклону головы, осанке и выражению глаз. А ещё по силе, что упругими, точно тетива, волнами всегда исходит от мужей, не раз за свою жизнь проливших кровь. Свою или чужую.
