Машинально погладила слабо пискнувшего котенка и, на секунду прижавшись к его мягкой шерстке щекой, положила его на шерстяной шарф. Малыш тут же громко заурчал, укладываясь спать, а я, коротко выдохнув, шагнула к Дэниелу. Замерла, не дойдя пару шагов, боясь отвести взгляд от его лица, словно случится что-то очень плохое, если это сделаю. Напряжение между нами, казалось, можно было пощупать, одно неосторожное слово могло разрушить все, несмотря даже на нашу связь.
Еще один шаг, разделявший нас, Дэниел сделал сам. Поднес руку к моему лицу, но не коснулся — задержал в волоске от кожи, но я ощущала тепло его ладони. До безумия долгий миг, наполненный терпкой горечью, и все же я почувствовала нежное прикосновение. Хриплый вздох, полный облегчения, разрушил повисшую тишину. Лишь спустя несколько секунд поняла, что он принадлежал мне.
Дэн, зарывшись обеими ладонями в мои волосы, прижался лбом к моему и закрыл глаза.
— Я скучал… — выдохнул он почти беспомощно и бережно обнял, как прежде, словно ничего и не случилось.
Едва слышно всхлипнув от облегчения, молча крепко прижалась к нему, чувствуя, как бешено колотится его сердце.
— Ты пахнешь молоком. И еще немного морозным утром… А раньше были еловые шишки и осенние листья, — прошептал Дэн немного невнятно, уткнувшись лицом в мои волосы.
— Тебе не нравится?
— Нравится. До безумия… Ты ведь моя Рори, правда?
Очередной вопрос застал меня врасплох. Не зная, как на него ответить, сделала то, что в тот момент считала единственно правильным: приподнявшись на цыпочки, нежно коснулась своими губами его.
— Твоя… Только твоя…
Больше не было сказано ни слова. Лишь пылкие объятья, словно мы не виделись несколько месяцев, и обжигающие соленые поцелуи.
Полетевшая в сторону одежда, легкий сквозняк, остужавший разгоряченную кожу, мягкость шкуры под спиной и всполохи огня от камина, бросавшие причудливые блики на наши тела, объятые страстью — вот то, что стало важным в тот момент. То, что стало нашим якорем, подтверждением того, что мы все еще здесь, все еще вместе, все еще без ума друг от друга.
Дэниел целовал меня так, словно в первый раз, боясь спугнуть, причинить боль, потерять… И я отдавалась с пылом, изгибаясь в объятьях, со стонами наслаждения шептала его имя. Льнула, будто увядающий цветок, тянувшийся к живительной влаге, приникала к его телу, исследовала губами каждую выпуклость и впадинку, доводя ласками до исступления. Растворялась в нем и возрождалась снова, двигаясь в такт к самому пику блаженства, накрывшего нас сплошным шквалом…
