— Итак, группа, записываем — государство может оказывать влияние на рыночную цену в двух формах: прямое и косвенное…
Мы автоматически записывали за преподавателем очередную лекцию. Под противный скрип мела преподаватель чертила на доске схему. Пока Антонина Евгеньевна отвернулась от нас, по всей аудитории уже летали куски исписанных бумажек. Одна из них спикировала мне аккурат в больную щеку. От испуга я дёрнула рукой, от чего по идеально построенной схеме прошлась кривая линия от ручки.
— Вашу ж… — не выдержала я, вовремя прикусив язык.
Но преподаватель все равно меня услышала. Под гробовое молчание аудитории она медленно прошлась между рядами парт. Её колючий взгляд пробежался по каждой понуро опущенной голове и задержался на моей. Антонина Евгеньевна внимательно осматривала мой "фонарь" под глазом, разбитую скулу, ссадину на щеке. Она протянула руку к лежащей возле меня бумажке. Её крючковатые пальцы развернули чье-то послание. Пожилая женщина внимательно вчитывалась в строки.
— И правда, Алёна Ивановна, — протянула она, — а поделитесь со всеми нами, где ж вы провели вчерашний вечер, что сегодня вы пришли такой "красоткой"?
Это был намек на мой прошлый, не очень правильный период жизни. С красивой внешностью приходит и популярность. Меня начали звать на тусовки, ночные клубы, пьянки. В общем, все прелести студенческой жизни. И в этом случае никуда без увеселительных веществ. До сих пор я корю себя за то, что повелась на спор со старшекурсником смогу ли я себе вколоть. В итоге это привело к ещё одной дозе. Потом ещё. Это бы продолжилось, если бы кто-то из преподавателей не прознал про все это. Нашу шайку вызвали в кабинет ректора, где он и наши родители уже ожидали нас. Почти всех исключили, кроме меня. Отец пообещал выбить из меня всю дурь. Выбил. После чего протаскал по всем наркологическим клиникам. Вылечили. После этого я даже и думать не могла об очередном уколе. Спасибо, мне последствий вполне хватило.
— Во дворе, Антонина Евгеньевна, — глухо ответила я, и продолжать эту тему мне совсем не хотелось.
Но преподователь была другого мнения:
— Вот видите! — важно вздернула нос. — Я же говорила, что бывших наркоманов не бывает…
И в очередной раз лекция по экономической теории превратилась в монолог о нравственности и морали. Её скрипучий голос резал слух — не удивлюсь, если к вечеру разболится голова.
Под конец пары все студенты были готовы убивать. Только вопрос — кого? Меня, Антонину Евгеньевну или неизвестного, бросившего в меня бумажку.
