– Ним майне штифель, – немец перевёл взгляд со своей ноги на ногу мальчика.
– Твои сапоги?.. Мне? – удивился мальчик.
– Я-я, – подтвердил немец.
– Нет. Не надо, – решительно отказался Вовка. – Не хочу. Носить твои сапоги и каждый день помнить о тебе. Не хочу.
– Я-я, – продолжал настаивать немец. – Ихь шэнке зи дир. Ду эринерст михь ан Гаврош.
– Гаврош? – уточняя, повторил паренёк. – А-а…Я читал про него, отчаянный хлопец. Но я не Гаврош. Меня зовут Вовка.
– Офко? – удивлённо прищурился немец.
– Владимир, – поправился мальчик.
– О! Вальдемар. Унд ихь бин Гюнтер.
– Ты – Гюнтер? – для верности переспросил Вовка.
Немец кивнул.
– Понятно, – сказал мальчик. – Сапоги у тебя, Гюнтер, конечно, ладные… Но я не хочу.
– Волен вир зи умтаушен, – шевельнул немец двумя пальцами, переводя глаза со своих ног на его ноги и наоборот. Тем самым, подтверждая догадку мальчика.
– Меняться хочешь? – жестикулируя, спросил Вовка.
– Я-я, – устало сказал немец. – Шнеллер.
– Ну, ладно уж, давай, – вдруг согласился мальчик. – Одной проблемой меньше. Все равно уж не забыть всё это.
С помощью жгута он основательно закрепил подошву на ботинке. Потом, с трудом сняв с негнущейся ноги немца сапог, примерил его: сидит хорошо. И только тогда мальчик поменял одну пару обуви на другую. Завязав последний шнурок, он взглянул на немца. И тут заметил, что его синие глаза заметно помутнели.
– Спасибо, Гюнтер, – сказал мальчик. – Крепкие сапоги, только уж больно холодные.
Немец шевельнул пальцем.
– Лас михь майне мэдхен, Марта унд Катрин, анбликен.
Вовка, услышав имена, всё понял. Он достал снимок, приблизился к немцу и поднёс фотографию к его глазам. Тот долго-долго смотрел на неё и, кажется, улыбался. Вовкина рука стала уставать. Он спросил немца:
– Ну что, налюбовался на своих?
Тот не ответил. Мальчик наклонился, пристально всмотрелся в его лицо, неумело прикрыл ему глаза. Подумал: «Верно говорят: от смерти не посторонишься». Взглянул на снимок. «Надо запомнить их имена, война ведь когда-нибудь кончится».
Вовка поднял каску, закрыл ею лицо умершего и полез из воронки. Выбравшись наверх, мальчик оглянулся на окоп. Ополченцев нигде не было. Сгущающиеся сумерки не позволяли в деталях рассмотреть, что делается на флангах. Однако и слева, откуда он пришёл, и справа, позади него, слышался приглушенный рабочий шум соседей. Паренёк не знал, что линия обороны на этом участке выравнивается, и окоп Садовникова находится уже в тылу. И поэтому чувствовал себя как-то неуютно.
