Дойдя до кровати, как только служанка заперла решётку, то я тут же уснул. Брат же что-то там бормотал злорадно по поводу сладкого.
На следующее утро у меня возникло несколько вопросов, понятных из контекста разговоров взрослых.
Первый: почему среди зданий оказалась баня?
Второй: с кем мыться детям, с мамой и служанками или с папой и остальными мужчинами?
Собственно вопрос о том, как будут мыться дети, возник неожиданно.
Местная умывальня была в другом месте. Точнее, надо сказать исток речушки, которая питала ров, после спуска с вершины холма.
Баня же возникла неожиданно.
Да и не баня это! Так, обустроенные резервуары с тёплой водой и камином. Но весьма крупные. Хотя я успел увидеть далеко не всё, пока меня не отловили.
Я, ведомый стремлением к познанию информации о бале, пытался попасть в мужскую компанию.
Брат стремился примкнуть к женской группе.
— Мама! Мама! Папа меня там задавит! Не хочу!
— Папа! Папа! Что такое бала? Давай я с вами!
А похмельно-хмурое лицо отца тем временем весьма смуро смотрела на две кровинки, источающие пронзительные звуки поутру.
Я осознал свою ошибку и притворился ветошью в уголке. Братец же продолжил доводить родителя, пока я не подошёл и не попытался его заткнуть ладошкой. Но итогом всё равно оказалась ссылка в женскую компанию.
Пока же, после завтрака, я был занят тем, чтобы понять физические возможности своего детского тела.
Роста с братом мы были примерно одинакового. Точно сказать сложно без какой-то системы сравнения, но мы явно ниже метра, если брать рост взрослых мужчин за метр восемьдесят. Сантиметров восемьдесят? Может слегка больше.
Я подкрался к брату со спины и поднял его. И это мне удалось, но фактически не дало какой-то полезной информации.
— Риф, теперь ты попробуй меня поднять.
— Ладно, — похоже, он принял это за игру. Подойдя сзади, он схватил меня так же, но поднять не сумел, сколько бы ни попробовал раз.
Моё предположение, что я по каким-то причинам сильнее и выносливее близнеца подтвердилось.
Хотя его выносливость всё равно не такая уж и маленькая для нашего возраста.
Интересно бы понять причину.
На первый мой завтрак в этом мире подали непонятный тёртый овощ чёрного цвета. Почему-то в моей памяти такого не было до этого.
Это было ужасное блюдо.
— Дорогая, ты снова пробовала готовить фергу? Ты же знаешь, что пока она не посветлеет, то её вкус слишком горький. Наш Риф от такого может растаять и превратиться в слезливый водопад, — отец, весело поедавший чью-то запеченную лапу, задал интересный вопрос матушке.
