Кажется, это был тот случай.
Ярина представила полчище озлобленных селян, берущих лес в осаду. Пропажу ребенка нельзя не заметить. Они все дотла выжгут!
Державшая орущего младенца кикимора выступила вперед и со слезами на глазах протянула ей. Тяжелый какой, с полгода. Щекастое личико покраснело от плача. Младенец замолчал, стоило его качнуть пару раз, и внимательно уставился на нее серыми глазенками. Кикиморы смотрели на так, словно она у них ребенка силой отобрала.
– Заходите, – обреченно вздохнула Ярина, бережно укачивая сверток.
Вороны внимательно следили, как они скрылись в доме, и не шевелились.
Увидев печальное шествие, домовой едва чугунок не уронил.
– Охохонюшки!
Младенец снова решил напомнить о себе, возюкаясь в толстом лоскутном одеяле.
– Батюшки! Дитё! – Торопий всплеснул руками и полез на лавку, чтобы разглядеть получше. Ребенок хватанул его за бороду, промахнулся и заревел пуще прежнего.
– Эй, кочерёжки, признавайтесь! Откудова утянули? Дай-ка! – потребовал он. – Он же ж голодный! Ты, Яринушка, его раскутай, а я посмотрю, где-то у нас толокно было.
Ребенок на проверку оказался мальчиком. Откормленным, хорошо одетым, на рубашонке были бережно вышиты обереги: странные какие-то, с волками. Кулагу[4] он съел за милую душу и принялся сосредоточенно бренькать погремушкой из птичьих черепов, улыбаясь во все два недавно прорезавшихся зуба. Любую мать от такого игрушки удар бы хватил.
Кикиморы скорбно шмыгали длинными носами.
– Откуда ребенок? – хмуро поинтересовалась Ярина.
Домовой как раз выдирал из маленького кулачка жутковатый подарок. Не слушая воплей, он вручил найденышу золотое обручье с янтарем. Черепа были тут же забыты. Горницу наполнило счастливое воркование, а обручье немедля опробовано на зуб.
– Нашли, – вздохнула одна из кикимор. Волосы ее были цвета жухлой травы. По всему, самая старшая. – Поутру вчера, после бури.
– Телега в трясину съехала, лошадь утопла, – зачастила вторая. У нее был высокий дребезжащий голос, и на ребенка она смотрела с отчаянием. – Женщину поздно было спасать, когда телега перевернулась, ей хребет переломало, но он живой был. Плакал.
И сама она заплакала: горько, жалобно, закрыв лицо грязными ладонями.
Вопреки поверьям, похищали детей кикиморы не со злобы. Сами они рожать не могли, а с найденышами нянькались всем болотом. Любили как родных. Если то была девочка, она пополняла их ряды, а вот если мальчик… Незавидная судьба навеки остаться ребенком, а когда телесная оболочка иссохнет, превратиться в болотный огонек. Мальчики – они навсегда люди – природу свою изменить не могут.
