– Смысл в словах Фециллы есть, – согласился Гилиам. – Если сложить смерть барона и баронессы Дехасти и то, как он поступил с их детьми, можно предположить, что он замешан в заговоре. Но давай вспомним то, что сказали тебе во время испытания. Твои родители копали в сторону истинных охотников и их устранили те, кто не хочет пустить в массы правду. Значит ли это то, что твой дядюшка является одним из них?
– Да мы даже не знаем, кто скрывает правду от людей и пускает ложные слухи столько лет, – встрял Мартон. – Как мы можем утверждать, что некий барон является тем самым человеком, настроенным против охотников?
– Я ничего не утверждаю, – поднял руки в защитном жесте воин.
– Нам нужен медальон моей сестры. Просто так она его не отдаст, а грабить её у меня не хватит совести. Будь что будет, я согласен на её условия.
– Зато на убийство тебе совести хватит, – буркнул Драдер.
– Разве наш королевич не может махнуть лапкой и получить желаемое на блюдце? – скривилась Лилиит.
– Не может, – передразнил её Гилиам. – По одной простой причине, от моего титула осталось одно только название.
– Настал тот день, когда возродились истинные охотники и первым делом укокошили они местного барона. Отличная выйдет баллада, – пристыдил присутствующих Драдер.
На это никто ничего не ответил.
А спустя сутки, Фецилла подошла к компании Гилиама во время ужина и присела за их стол.
– Время ответа пришло. Если вы отказываетесь, то завтра покидаете «Дорогу пряностей». Соглашаетесь – мы выезжаем отсюда вместе.
– Согласны. Но с одним условием, – отозвался Гилиам, делая вид, что не заметил, как скривилась от этих слов женщина, – если будет шанс договориться без кровопролития, мы им воспользуемся.
– Пусть так, – усмехнулась хозяйка таверны. – Завтра на рассвете прикажу седлать ваших молабу.
Лилиит ворочалась в постели, сон к ней не шёл. Она даже обрадовалась бы сновидению с огромным волком, но что-то не позволяла сомкнуть глаз.
– Лилия, – зашелестел голос.
Охотница встрепенулась и села, свесив босые ступни к полу.
Так звали её в прошлой жизни. Это имя знал только один человек. Даже не человек – бог. Та, кто проклял девушку на перерождение и присвоил её себе. Богиня мира Эннэлион – Сэлис.
– Лилия, – более явственно послышался голос со двора.
Охотница медленно подошла к окну и отворила внутренние ставни. Внешние были распахнуты, и ночная свежесть ворвалась в комнату.
– Лилия! – на тёмной улице стояла фигура, подняв лицо вверх. – Наконец-то!
