— Иден, ты ведь понятия не имеешь, правда? Уриэль — один из самых могущественных архангелов в истории. Что делает тебя… — она выгибает изящную бровь.
— Нефилимом, — отвечает Крисиз после того, как я отказываюсь произнести это слово.
Нефилим?
Нет, мать вашу, ни за что. Я не могу им быть. Я не сильна и не нечеловечески быстра. И единственный сверхъестественный дар, который у меня был — навязан Адриэль. А теперь, когда она больше не живёт в моём теле… чёрт!..
Полная бессмыслица. Некоторые из самых красивых, самых хитрых, самых опасных существ, ходивших по этой земле, находятся внутри этих четырёх стен. И я совсем не похожа на них. Да, я всегда чувствовала себя иной, будто не совсем соответствую стандартам общества. Но это все из-за боли и бедности. Они меняют твою сущность, превращают в дикаря, одержимого идеей выживания. Да, я всегда выживала, даже когда сдаться было бы намного легче. Никогда не понимала, ради чего живу.
— Знаю, ты веришь, что определённые способности дало тебе моё влияние или даже эффект Призыва, но, честно говоря, это сама ты, Иден. Это лишь небольшой пример того, что ты можешь сделать — часть твоей силы. Крупица, которую Уриэль не смог заглушить. Я вселилась в твою душу только для того, чтобы он не причинил тебе вреда. Или ещё чего хуже.
Я смотрю на Сем7ёрку, которые вообще не удивлены. Обвинение и предательство запечатлелись у меня на лице.
— Вы знали?
Легион не приклонён, но его губы дёргаются от невысказанного признания. Феникс начинает говорить:
— Иден, мы узнали об этом несколько дней назад, по прибытии сюда. Если бы узнали раньше, никогда бы…
Впервые Феникс выглядит неуверенно. Он переводит взгляд медовых глаз на Легиона, затем на Адриэль и снова на меня.
— Никогда не взяли бы меня к себе, — заканчиваю я и с болью в глазах смотрю на Легиона, а затем говорю то, что Феникс не смог произнести. — Ты бы никогда не прикоснулся ко мне.
Потому что я не только не такая, как они, но и дочь заклятого врага, порождение ненависти, предательства и мести. Теперь всё обрело смысл — их холодность, их отстранённость. Какое им до меня дело, когда я — физическое напоминание обо всём, что они презирают и надеются уничтожить?
Я смотрю на свои руки и переворачиваю их. Этими руками я обнимала его, гладила, ласкала. Ими же тянулась к Легиону после того, как головорезы альянса, возглавляемые моим отцом, ударили его так сильно, что я почувствовала. То, что я сейчас — это то, чем была всегда. И это ничего не должно менять, но… Меняет всё.
