Проплыл Платон лучше, чем в своём в бассейне. Улучшил на секунду. Как раз мог бы с таким результатом четвёртым стать. Он переоделся, и пошёл на трибуны, к маме.
− Ну что, Платоша, двинули? – мама всегда так говорила, когда они уходили с соревнований.
− Мам! Давай эстафеты дождёмся. Поболеем
− Ну ладно, − сказала мама. – Дождёмся.
И началась эстафета.
− Только бы Звонкий не стартанул раньше времени! – тихо говорил дедушка Груши. Он стоял недалеко, нервничал. Мял в руках пачку сигарет.
И мама Звонкого, стоявшая неподалёку, говорила:
− Ругайте моего Егора, ругайте! Не дай бог на своём этапе раньше, чем надо стартанёт. Это ж всю команду подведёт.
Стояли, смотрели и тряслись. Но вроде бы всё обошлось. Груша коснулся бортика, и только тогда Звонкий прыгнул. Все, и дедушка Груши, и мама Платона, и мама Звонкого, и сам Платон, вздохнули свободно. Выдохнули. Но вдруг судья объявил, что команда их бассейна дисквалифицирована «за неправильное прохождение поворота на третьем этапе: касание стенки одной рукой!»
Платон онемел. Груша! Груша поторопился! Кто бы мог подумать! Ведь Груша всегда выполняет всё очень точно.
Платон обернулся – дедушки Груши на трибуне не было. Мама Егора начала ругаться, и мама Платона поскорее увела сына, чтоб не слышал бранных слов. На улице они увидели дедушку Груши.
− До свидания! – сказал он маме Платона, вдыхая дым как огнеглотатель в цирке.
− До свидания, − кивнула мама, и тихо добавила: − спустился с небес на землю. Ещё мама Платона сказала: − Это всё потому что не брассист. Да, Платоша?
− Нет, мама. Это потому что он зазнался. Потому что он как все, не джентльмен.
Платон ехал домой, и вспоминал, как Вилли Фог гнал на всех парах в клуб, когда узнал, что не проиграл пари. И успел секунда в секунду. Вошёл в зал под бой часов. Вилли Фог не подвёл людей, которые на него ставили. А вот Груша поторопился, и команда проиграла. Груша подвёл.
Вскоре выяснилось, что дисквалификация команды автоматически приводит к выбыванию её из многоборья.
− Одна надежда на наших девчонок, − потирал руки дедушка Насти. Он всегда радовался чужим неудачам, даже выдумывал их. На честь бассейна дедушке Насти было наплевать. – Ну что за мужики пошли. Невнимательные – дедушка Насти говорил специально громко.
Но дедушки Груши в этот день не было, и Груши не было. И дедушка Насти перестал болтать.
А Платон плавал на тренировке и всё переживал. Самое ужасное, думал Платон, когда из-за тебя вся команда страдает, когда ты всех вокруг подвёл. Да уж Груше не позавидуешь, – думал Платон. Он представил, как они с Грушей заходят в тот далёкий бассейн, и Груша спокойно ждёт, не цикает, не толкается, не протискивается, не занимает чужой шкафчик, выкидывая из него чужой рюкзак… Ведь джентльмены никогда не торопятся. Ну… почти никогда.
