– В себя, что ли, поверила??? Сейчас научу тебя… – не могла никак угомониться Леонова.
Далее безобразная сцена достигла апогея. Уже несколько ребят, во главе с Родионом Тимофеевым пытались оттащить драчунью от Аришки. Родители и учителя пребывали в абсолютном шоке и ступоре. Наконец, на сцену выскочила мама Полины и увела ободранную, растрепанную, всю в ссадинах, свою дочь. У Арины синела шишка на лбу, все платье было мятым и грязным, в руке она крепко сжимала кусок драного шлейфа обидчицы.
Кое-как учителя и родители начали извиняться перед жюри за безобразный инцидент, приводить в чувство детей и чьей-то аптечкой обрабатывать рану певца-пухляша. Словом, концовка мероприятия выдалась, в прямом смысле, жаркой. Без лишних слов все расходились по домам.
– Главное – ты была сегодня звездой! Ты потрясающе держалась, дочь! Мы тобой гордимся! Наплевать на платье, не расстраивайся, – говорили наперебой папа и мама, когда шли с Аришкой к машине.
– Арин, подожди, ты забыла, – кричал ей вслед Родион. От его прежней отутюженности не осталось и следа, он бежал без куртки по снегу с букетом забытых в гримерке аришкиных тюльпанов.
– Гришакова, мы все-таки сегодня были на высоте, несмотря на весь этот зоопарк! – громко выпалил он.
– Скорее, террариум, Родион! – сказала Аришка, и все присутствующие начали хохотать.
– Ну, до понедельника! – Родион уже убегал к своим родителям.
– Спасибо за цветы! – крикнула Арина.
Этот великолепный день было решено отметить. По дороге они купили в магазине целый стол разных вкусностей и, конечно же, большой торт. На прилавке с пирожными Арина захватила самые свежие эклеры для Трифона.
Весь вечер квартира номер 112 была наполнена смехом и радостными возгласами ее жителей. В конце ужина, взяв эклеры, Аришка пошла в свою комнату. Трифон сидел в ее большом кукольном доме и проверял ладонью мягкость диванчика.
– Как все прошло? Судя по воплям Глафиры, весело? – лукаво улыбаясь с кремом на бороде спросил он.
– Ты, в общем, все слышал, – ответила Аришка устало.
– Слышал, слышал! Наша красота сегодня была не красотой, – хихикал домовой.
– Масштабы трагедии твоего дня я оценил, – он махнул рукой, – Цветы вон, туточки стоят.
На письменном столе нежно-розовые тюльпанчики приветливо кивали своими бутончиками Аришке.
– Ты ведь во всем оказался прав, – вновь обратилась она к домовому, – Красота – это не внешние данные, не итальянское дорогущее платье, не идеальные оценки и вокал. Далеко не это. Красота – это внутренний свет, сияние, доброта. А если внутри у Полины только злоба, высокомерие и пустота, то какое тогда значение имеют ее заслуги? Никакое. Рано или поздно эта черная жаба вылезла бы из нее, как она вылезла сегодня. А я! Я! Только благодаря тебе пошла и выступила.
