— А я как рад! — улыбнулся родителям Бэзил.
Мать Бэзила посмотрела на музыкантов, сидевших в пышно украшенном углу, дирижёр ответил ей улыбкой, поднял смычок — и зазвучала нежная музыка. Гости расступились, образовывая пустой круг. Бэзил повёл меня танцевать. Это был первый танец жениха и невесты.
— Любимая моя! — шепнул Бэзил, кладя руку мне на талию.
Бэзил был абсолютно счастлив. А я смотрела на гостей, на сияние их драгоценностей, на расшитые туфли, на фраки-мундиры, на весь этот мир, частью которого я буду теперь навечно. Я смотрела на Карензу — она стояла между отцом и матерью Бэзила, и за их головами виднелась дверь в ту самую маленькую, отделанную вишнёвым деревом комнату, в которой я только что сказала Бэзилу «да».
— Я хочу самую, самую пышную свадьбу! — сказала я Бэзилу.
— Да, — улыбнулся он мне.
— Медовый месяц мы проведём в «Филимоне»!
— Сначала нам придётся посетить Землю.
— Земля — это так скучно!
— Поверь мне, там есть на что посмотреть. Где будешь заказывать свадебное платье?
— Каренза предлагает у Лилит.
— Лилит… Это та, которая шила свадебные наряды Друцким?
— Да.
— Хороший выбор, — похвалил меня Бэзил.
Пары одна за другой присоединялись к танцу. Первым пошёл господин Бибиан с Карензой, потом незамужняя сестра Бэзила, научное светило, посвятившая жизнь, кажется химии, властно повела танцевать какого-то немолодого господина в очках. Через пару минут танцевали почти все. У стен остались стоять лишь самые пожилые.
— Мы будем очень счастливы, — сказал мне Бэзил.
И музыка кончилась. Роботы-лакеи в ливреях распахнули двери в столовую, где в свете тысячи канделябров стоял длинный стол, ломившийся от еды. Можно было бы сказать «ломившийся от яств» или «ломившийся от изысканных кушаний». Но нет, для меня, уже примерно месяц не евшей мяса и сахара это была просто «нормальная еда». Наконец-то нормальная еда!
— Как вкусно пахнет! — сказала я Бэзилу, галантно подвинувшему мне стул.
Я готова была съесть всё. Мысленно. А телом — увы нет, потому что желудок ссохшийся от долго поста еду принимал не охотно. Я поймала взгляд Карензы, тоскливо оглядывавшей огромный окорок, стоявший за вереницей хрустальных бокалов.
— Как же я люблю тебя! — шепнул мне Бэзил, — хочешь винограда?
Бэзил уже второй раз признался мне в любви. Или в третий? Мне надо было ответить ему встречным признанием, надо было сказать, хотя бы «и я тоже!», но, к счастью, в тот момент мне делать этого не пришлось. Потому что господин Бибиан, отец Бэзила, поднялся, чтобы сказать тост.
